"Юрий Иванович Чирков. А было все так..." - читать интересную книгу автора

Подошла моя очередь, повар опрокинул в миску черпак с жидкой кашкой, и
что-то большое, тяжелое шлепнулось в миску.
- Мясо! - вырвалось у меня.
Повар ахнул, потянул к себе миску.
- Неразрезанный кусок, - буркнул он.
- Не надо, - прошептал я.
У повара шла борьба между лучшим и хорошим.
- Сколько тебе лет? - спросил он.
- Пятнадцать.
- Недавно привезли?
- Да.
- Пятьдесят восьмая?
- Да.
- Ну бери. Твое счастье.
Я шел, как говорят, не чуя ног. В куске было граммов сто, а может и
больше, почти месячная норма! Определенно у меня начиналась полоса удач. В
камере я попросил у соседа нож, разрезал кусок и с ужасом увидел, что это
комок прелой ячневой крупы, загаженной крысами.
В тот же день я простудился и пошел в медпункт. В тот день прием вела
доктор Владимира Антоновна Крушельницкая. Хрупкая фигура в белом халате,
нежное одухотворенное лицо - белая лилия среди бурьяна, да и только. Она
была из знаменитой семьи украинских просветителей Крушельницких. Ее отец
Антон Владиславович, известный украинский писатель, и брат, историк и
писатель, сидели в политизоляторе. Саломея Крушельницкая - ее тетя, певица с
мировым именем - пела тогда в Венской опере и гастролировала по всему миру.
Доктор Крушельницкая отнеслась ко мне очень сердечно.
- Юра, вы простужены. Я освобожу вас на два дня от работы. Но что же
дальше? Вы так ослабли, наступает зима. Вам надо работать под крышей. Я
поговорю с заведующим лазаретом Титовым, может быть, он пристроит вас на
работу в лазарете.
Доктор Леонид Тимофеевич Титов был известный в Москве детский врач и,
кроме того, староста французской католической церкви, расположенной около
Лубянки. В Соловках он имел большой вес, так как успешно лечил детей
соловецкого начальства и умело правил лазаретом.
Лазарет был расположен в здании иконописной палаты, потом перестроенной
для монастырской тюрьмы. После закрытия тюрьмы, при Александре II, это
здание надстроили и приспособили для лазарета, где лечили монахов и
богомольцев.
Я пришел на прием с великим трепетом. В прихожей стояли огромные
напольные часы. Рядом в кресле сидел могучий старик с окладистой седой
бородой - привратник. Я назвал себя. Привратник нажал кнопку, и через
несколько минут по лестнице сбежал полный улыбающийся старичок с седой
эспаньолкой и усиками. Он сказал привратнику что-то по-английски, и затем
его добрые грустные глаза обратились на меня. Это и был Титов.
Беседовал со мной Леонид Тимофеевич больше часа. Кроме обычных вопросов
(статья, срок и т.д.), он спрашивал, что я люблю читать, был ли в
Третьяковской галерее и Музее изящных искусств, как учился в школе, какие
оперы написал Глинка и др. Он был приятно удивлен, что я люблю Тютчева и
Блока. В заключение мне была обещана должность уборщика в хирургическом
отделении. Работа трудная и даже неприятная, как сказал Титов, но в тепле и