"Борис Дмитриевич Четвериков. Человек-легенда (Котовский, Книга 1)" - читать интересную книгу автора

разноцветные пятна и надписи, - уже и карта составлена! У них это живо!
Как вам нравится? Не надо и к гадалке ходить. Все, кажется, стоит на
местах, и Россия пока что целехонька, а оказывается - вон оно что! Нету
России! Была Россия - и тю-тю Россия. И как - вы не знаете? Это уж
окончательно решено?
Бахарев внимательно смотрел на Скоповского:
"Ага, разволновался все-таки полячишка! Дух захватило..."
Бахарев ответил не торопясь, свертывая карту и пряча ее в карман:
- Если Соединенные Штаты решили, значит, бесповоротно. Они шутить не
любят. Я эту карту добыл с большим трудом. Ношу ее и все время о ней
думаю... Перед какими огромными событиями мы стоим! Даже голова кружится!
Тут Юрий Александрович вздохнул и сразу же закурил сигарету.
Скоповский подумал:
"А все-таки это всего лишь политический трюк, пропаганда..."
И уже другим тоном отвечал:
- Положим, голова у вас кружится не потому, что исчезает Россия, а
потому, что некая молодая особа из очень хорошей семьи, по-видимому, к вам
неравнодушна.
- Вы думаете? Неравнодушна? Если бы это было так...
Бахарев глубоко затянулся, затем скомкал сигарету и глухим, не своим
голосом договорил:
- Мне почему-то кажется, что здесь, в этой маленькой Бессарабии,
решается моя судьба...
- Так серьезно?
- Александр Станиславович! Не подумайте, что я просто ухажер,
искатель приключений... И я так благодарен, так благодарен вам, что вы
пригласили меня к себе!
- Если бы даже не пригласил, это сделали бы дамы. Но я хотел бы вас
предупредить: одно дело - пофлиртовать, у нас здесь самый воздух
располагает к влюбленности, тут все влюбляются поголовно. Но решаться на
более серьезный шаг во время мировых обвалов и несмолкающей по всей
вселенной артиллерийской пальбы - это, молодой человек, просто
легкомысленно. Вы простите меня за несколько поучительный тон, но я с вами
говорю по-отечески, как сказал бы своему сыну, безвестно пропавшему в этом
водовороте...
- Я очень рад, что мы остались с вами с глазу на глаз, - вдруг
заговорил Юрий Александрович совсем другим тоном. - Я могу вам сообщить,
что сын ваш, Всеволод, жив и здоров, вы, вероятно, скоро увидитесь.
- Где же он? - воскликнул Скоповский, обрадованный, взволнованный и
вместе с тем удивленный самим тоном Юрия Александровича, заговорившего
вдруг вполголоса, приглушенно и осторожно. - Где же он, бродяга? Почему вы
сразу мне не сказали? И почему он ничего не напишет?
- Видите ли... Я вас прошу вообще в дальнейшем не касаться этой темы.
Всеволод занят опасной, очень серьезной работой. Мы, наше поколение, не
можем ограничиваться болтовней и оставаться в стороне от событий. Мы сами
делаем события. Мы боремся. Можно за ужином, поднимая бокал, говорить
общие фразы. А ведь дело-то серьезное, не шуточное дело: мы или они. Ведь
так стоит вопрос...
- Еще бы!
- И правильно решают все европейские правительства и Америка: народ,