"Индиана Джонс и Заклятие единорога" - читать интересную книгу автора (Макгрегор Роб)

ГЛАВА 18. РИМСКИЙ ПРИЕМ

Рим, месяц спустя

Казалось, дорога продлится целую вечность, но все-таки и ей пришел конец. Сходя с трапа океанского лайнера, Мейра выбросила из головы все встреченные трудности и нервотрепку. Отсюда можно поездом доехать до центра Рима, а оттуда позвонить Диего. Он уже ждет. Высланная с борта судна радиограмма была краткой и сугубо деловой, ясной для посвященных, но совершенно заурядной для остальных: «С радостью жду встречи 26 июля».

Мейра была представлена ему на вечеринке вскоре после начала ее учебы в Риме. Он был серьезным молодым интеллектуалом, изучавшим историю религий и весьма осведомленным по части религиозных предметов искусства. Ради поддержания беседы Мейра поинтересовалась, не слыхал ли он об аликорне, хранившемся в венецианском соборе Святого Марка. Диего не только слыхал о нем, но еще и уточнил, что аликорнов было два.

Мейра ответила, что знает лишь об одном, являющемся семейной реликвией на протяжении многих поколений, и уже хотела поведать свою прискорбную родословную, вину за которую многие члены семейства возлагали на аликорн, но момент был неподходящий. Кроме того, Диего так воодушевился, что ей не хотелось его огорчать. Правду сказать, он был просто очарован Мейрой, как только услышал об аликорне.

Вскоре она выяснила, что Диего богат, а его общество ей по душе. Но любви к нему Мейра не испытывала; кроме того, из некоторых его реплик она заключила, что Диего ни за что не женится на ней. Когда же он возобновил расспросы об аликорне, Мейра предложила реликвию ему. Вначале о деньгах она не упоминала, боясь его оскорбить – но как только осознала, что Диего считает рог единорога могущественным талисманом и более заинтересован в аликорне, чем в его владелице, все круто переменилось.

Ко времени окончания учебы он из ее любовника превратился в делового партнера. Мейра вернулась в Нью-Мексико, чтобы отыскать пропавший аликорн. В случае успеха Диего уплатит сто тысяч долларов наличными.

Стоило Мейре сойти на причал, как к ней сразу подошел мужчина в черном пальто и с явным акцентом спросил:

– Мейра Роджерс?

– Слушаю.

Взгляд незнакомца метнулся к длинному узкому футляру у нее под мышкой.

– Пожалуйста, идите со мной.

Ее вдруг окружили несколько человек в одинаковой одежде, подхватившие ее багаж и потащившие Мейру сквозь толпу.

– Что происходит? Кто вы? – возмутилась Мейра, крепко прижимая футляр к груди.

К тротуару с едва слышным шелестом подкатил элегантный «Пирс-Эрроу». Один из провожатых открыл заднюю дверцу и жестом пригласил ее в машину.

– Кто вы такие и что вам надо? – повторила Мейра, стараясь придать голосу уверенность, которой вовсе не ощущала.

– Садись же, Мейра, – окликнул ее мужской голос изнутри.

Наклонившись, она скользнула в машину, навстречу сиянию черных глаз Диего.

– Я не знала, что это ты, уже тревожиться начала.

Мейра испытала облегчение, но бдительности не утратила. Подавшись вперед, Диего обнял ее и чмокнул в щеку. Мейра на приветствие ответила, но млеть в объятьях не стала. Теперь она больше не любовница, а деловой партнер Диего. И не следует об этом забывать.

Одет он как всегда безупречно и распространяет вокруг себя аромат дорогого одеколона.

– Все будет прекрасно, просто прекрасно, – он улыбнулся, и родинка на щеке чуть сморщилась. – Забудь о тревогах и расскажи мне о своих приключениях. Я хочу услышать все, от начала и до конца.

Но забыть о своих тревогах Мейра не могла – во всяком случае, пока не могла.

– Тебе известен человек по имени Роланд Уолкотт?

– Кто-кто?

– Отвечай! Вы знакомы?

– Даже не слыхал о таком. Будь добра, расскажи мне о нем.

Встретившись с ним глазами, Мейра попыталась отыскать во взгляде Диего намек на коварство.

– Надеюсь, ты говоришь мне правду. Потому что если нет…

– Мейра, чем ты так огорчена? Что он тебе сделал?

Она откинулась на спинку сиденья. С Уолкоттом покончено. Все это не играет больше никакой роли.

– Ничего. Абсолютно ничего. – Погладив ладонями полированную поверхность лежащего на коленях футляра из тикового дерева, Мейра бросила взгляд на блестящую черную тросточку Кальдероне, прислоненную к дверце. – Диего, я привезла нечто такое, что тебе захочется отшвырнуть свою тросточку прочь. Погоди, сам увидишь.

Самолет уже кружил над Римом, и Маркус Броуди не отрывался от окна.

– Славно, что ты все-таки улучил возможность присоединиться ко мне. Это будет весьма интересный симпозиум, Инди.

– Я ничуть в этом не сомневался, – безучастно откликнулся Инди, блуждавший мыслями где-то далеко.

Прошла лишь половина лета, и притом препаршивого. Впрочем, надо благодарить судьбу, что удалось остаться в живых. Агуила в тот же день отыскал Инди и Шеннона, лежавших без чувств под скалой, и выходил их. Оставив флягу с горьким чаем, он велел им оставаться на месте, а часов через пять прибыли блюстители порядка и вывезли обоих из каньона. Их положили в больницу в Блендинге, но выписали на следующий же день. Доктор, осматривавший их, заявил, что Инди и Шеннон пребывают в прекрасном здравии, если учесть полученные ими травмы. Но услышав о чае Агуилы, врач лишь расхохотался и сказал, что тоже не прочь лечить своих пациентов чаем, будь такое возможно. После выписки из больницы Шеннон объявил об окончании так называемого «отпуска» и вернулся в Лос-Анджелес, а Инди направился на Восточное побережье.

Приехав в Нью-Йорк, Инди не был настроен даже в общих чертах рассказывать Маркусу о своих приключениях, но тот подступал с расспросами, и тогда Инди вместо ответа дал ему дневник Мейры. После этого вся история мало-помалу выплыла на свет – жестокая правда о том, что его любовь с Мейрой оказалась фикцией; эта девушка воспользовалась им в своих целях и бросила, посчитав мертвым.

Ощутив, в каком подавленном состоянии духа прибыл Инди, Броуди убедил своего юного друга составить ему компанию в поездке на симпозиум, чтобы выбросить из головы бедственные события на Юго-западе. Инди неохотно согласился. Быть может, Маркус прав, и путешествие пойдет на пользу. Но подсознательно Инди ни на секунду не забывал, что Мейра тоже может оказаться в Риме. Впрочем, он вовсе не собирался ничего предпринимать по этому поводу. Вероятность встречи настолько мала, что Инди даже не дал себе труда задуматься, как надо реагировать.

Трехмоторный самолет коснулся беговой дорожки, и Броуди расслабился впервые с тех пор, как самолет взлетел в Лондоне, где начинался второй этап их путешествия до Италии.

– Инди, я тут хотел тебе кое в чем признаться, только ждал, когда мы прибудем на место.

– И в чем же? – насторожился Инди.

– Ну, по-моему, тебе следует знать, что в списке приглашенных на завтрашний прием значится и Диего Кальдероне.

– Что?! Вы же сказали, что там не будет никаких политиков! Ни фашистов, ни коммунистов, ни…

– Тс-с-с, не так громко, – озираясь по сторонам, пробормотал Броуди. – Следует тебе знать, что род Кальдероне пользуется славой щедрых меценатов. Его просто не могли упустить из виду, как, скажем, заместителя премьер-министра по вопросам культуры. Вечером будут представлены и тот, и другой.

– Ах, Маркус! Почему же вы не сказали об этом раньше?

– Не хотел, чтобы ты кипятился из-за этого всю дорогу, ломая голову, что делать, если там покажется Мейра.

– Мейра?! А по-вашему, такое возможно?

– Не знаю, но, право же, было бы занятно, если бы Кальдероне прибыл и с ней, и с жезлом.

Ответ Маркуса пробудил в душе Инди наихудшие опасения.

– Маркус, а вы не имеете никакого отношения к приглашению Кальдероне?

– Я-то? Ну, это еще не все. Мне просто невыносимо было видеть, как ты неприкаянно слоняешься из угла в угол, пытаясь выбросить из головы жезл и Мейру.

– Ладно, слушаю. И что же вы сделали?

– Не только я сделал, но и ты сделаешь.

Тут дверь самолета распахнули, и пассажиры приготовились выходить. А минуты через три, ступая вместе с Маркусом на взлетную дорожку, Инди увидел предстоящий визит в Рим совершенно в новом свете.

На улице еще не стемнело, когда Инди пересек пьяцца делла Република, направляясь на вечерний прием по поводу открытия Симпозиума о будущем Древнего Рима, немного постояв у фонтана в центре площади, украшенного скульптурной группой: пышная бронзовая дама борется с морскими чудищами среди переливов и журчания водяных струй. При этом сражающиеся ничуть не встревожены и беззаботно улыбаются. «Достойный пример для подражания», – подумал Инди и легкой походкой зашагал прочь.

Путь его лежал вдоль античного фасада церкви Санта Мария делья Анжели, примыкавшей к площади. Оправляться на прием пока рановато, поэтому Инди решил зайти в церковь, заранее зная, что увидит – он бывал здесь несколько раз во время предыдущих визитов в Рим. Но эта церковь до сих пор казалась ему архитектурным курьезом, поскольку была выстроена на месте древних публичных бань.

Войдя внутрь, он оглядел ряд исполинских колонн из красного гранита, каждая более пяти футов в диаметре и почти пятидесяти футов в высоту. Колонны сохранились в неизменном виде от здания Диоклетиановых бань – колоссальной постройки, возведенной около трехсотого года нашей эры, крупнейшей из древних бань. В средине шестнадцатого столетия Микеланджело преобразовал центральный зал в базилику храма. Для Инди больше ни одно здание в городе настолько ярко не воплощало в себе величия античного Рима.

Инди медленно пошел вперед, минуя одну колонну за другой. И вдруг замер, увидев у следующей колонны высокую женщину с короткими светлыми волосами. Мейра! Что она здесь делает? Сейчас Инди ни в коем случае нельзя попадаться ей на глаза. Он сделал шаг назад, надеясь исчезнуть в тени, но подошва его шаркнула по каменному полу, и женщина обернулась.

В привлекательности она ничуть не уступала Мейре, но на этом сходство кончалось. С облегчением вздохнув, Инди вежливо сказал:

– Весьма замечательное здание.

– Non capisco, – откликнулась она, тряхнув головой. Она не понимает. Повернувшись, женщина пошла прочь, цокая каблучками по каменному полу.

– Я тоже, – пробормотал Инди под нос. – И почему они не оставили здесь бани?

Вновь оказавшись на улице, он пошел по дорожке обширного парка, направляясь к зданию по ту сторону церкви – Музео Национале Романо, занимающему оставшуюся часть древних бань. В шестнадцатом веке это строение стало картезианским монастырем, а впоследствии было переделано в музей. В последние десятилетия здание понемногу разрушалось, но в прошлом году, когда стало известно, что здесь состоится международный симпозиум – была произведена реставрация прямо-таки с умопомрачительной скоростью. Броуди частенько рассказывал о ведущихся приготовлениях, так что Инди невольно чувствовал себя здесь по-свойски, как посвященный во все сплетни человек.

Вытащив из кармана свои очки в металлической оправе, Инди пристроил их на кончик носа, затем ссутулился и стал прихрамывать, довершая маскировку под старика. У дверей он трясущейся рукой протянул охраннику приглашение, выписанное на имя доктора Феликса Шульца. Охранник кивнул и дал знак входить. Шульц – профессор классических древностей из Мюнхена, а также пылкий приверженец идеи национал-социализма. Как раз нацистская-то деятельность и помешала его планам принять участие в симпозиуме. Это разумеется, пришлось весьма на руку Броуди, прекрасно вписавшись в его замысел, который Инди предстоит воплотить в жизнь.

В зале тут же бросалась в глаза первая примета обновления – появилось полдюжины зеркал в рамах стиля барокко. Они не только скрыли облупившуюся штукатурку, но и сделали зал светлее и будто бы просторнее. Из зеркала смотрело отражение морщинистого сгорбленного старика с совершенно седыми волосами в очках и смокинге. Инди сообразил, что это он сам; грим состарил его лет на сорок. Глядя в зеркало, Инди вдобавок заметил полдюжины мужчин в черных костюмах, смахивающих на работников службы безопасности. Интересно, они охраняют музейные реликвии или прибыли сюда обеспечить безопасность Кальдероне?

Отвернувшись от зеркала, Инди увидел столы, ломящиеся от яств, уложенных в несколько ярусов с таким изяществом, что просто грех трогать подобную красоту. Повсюду разгуливали красивые женщины в вечерних туалетах и мужчины в смокингах. Поприветствовать делегатов международного симпозиума были приглашены многие богатые и прославленные члены римского бомонда. Среди них сновали фотографы, неустанно щелкая своими аппаратами. Привлекательная публика наслаждалась вниманием; как и яства, она была выставлена на всеобщее обозрение, являясь частью декораций. Среди сливок общества там и тут попадались на глаза более пожилые и менее привлекательные участники симпозиума.

Кое-как одолев искушение набрать полную тарелку закусок, Инди заковылял к лестнице, ведущей на антресоли, и принялся медленно взбираться по ступеням. На галерее с видом на главный зал нервно прохаживался Броуди.

– А я жду – не дождусь. Боже мой, Инди, я уж думал, ты заблудился! Где ты был? – не дожидаясь ответа, Маркус быстро заговорил вполголоса: – Он принял приглашение и привезет с собой Мейру, совершенно официально.

Успех их плана казался таким маловероятным, что Инди не знал, радоваться или огорчаться.

– Хорошо, но жезл-то он привезет? Вот в чем вопрос.

– Да знаю, знаю! Но если он намерен показаться с жезлом на публике, то здесь самое подходящее место.

– Откуда у вас такая уверенность?

– Это официальный прием, причем касающийся древностей. Жезл не только является древней реликвией, но и чем-то вроде церемониального украшения. Кроме того, он не выходит на люди без тросточки, так что жезл будет выглядеть вполне уместно.

– Ага, но он может оставить жезл дома именно по тем же причинам. Может решить, что здесь нечто затевается. Мейра могла его предупредить.

– Не будь таким скептиком, Инди! Он и не догадывается, что ты здесь или хотя бы знаешь о симпозиуме. – Маркус поправил галстук-бабочку Инди. – Ты просто великолепен. Но, по-моему, тебе следует оставаться здесь, подальше от глаз, до самого момента истины. Не стоит давать Мейре дополнительное время, чтобы раскрыть твою маскировку.

– Так я и знал, что надо чего-нибудь съесть, прежде чем подниматься сюда.

– Держи, вот твоя палка, старичок, – Броуди вручил Инди палку, обтянутую черным кожаным чехлом. – Видишь застежку? Туговата, но в самый раз.

Инди опробовал застежку. Под кожей была спрятана довольно точная копия жезла, доставшегося Кальдероне. Двуглавый посеребренный орел и спиральное древко являли собой точную копию оригинала. Главное различие заключалось в том, что древко изготовлено из молочно-белого стекла, а не из слоновой кости; кроме того, эксперт с первого же взгляда заключил бы, что надписи выгравированы недавно. Подделку сработали два римских художника – один отлил набалдашник, а второй изготовил древко.

Маркус запланировал все это еще в Нью-Йорке. В Риме он прибег к помощи художников, уже реставрировавших для него античные произведения искусства. Они в точности следовали его указаниям, заимствованным из дневника Мейры. К прибытию Инди и Маркуса жезл уже дожидался их, так что они забрали подделку по дороге в гостиницу. Инди собственноручно процарапал надписи, а идея сделать кожаный чехол тоже принадлежала ему. Чехол сшили в мастерской неподалеку от гостиницы, но, к великому ужасу Броуди, закончили работу всего лишь час назад. Он забрал чехол уже по пути на прием.

– По-моему, палка недурно смотрится с моим смокингом, а? Эдак в духе Старого Света, а?

С антресолей послышались голоса, и в галерею вошли две великосветские пары. Инди остался спиной к двери, разглядывая фреску из виллы императрицы Ливии в Прима Порта, изображающую цветущий сад, полный птиц. Краски на диво хорошо сохранились. Мейра наверняка знает об этой фреске. Мейра, не набравшаяся духу, чтобы убить Инди, но без труда обманувшая его и покинувшая их с Шенноном на волю неведомого рока. Впрочем, нельзя, чтобы гнев на нее помешал выполнению задуманного. Надо хранить спокойствие и держаться начеку.

Когда пары покинули галерею, Маркус утер взмокший лоб и молча показал, что у него камень с души свалился. – Не волнуйся, – шепнул он, выходя из галереи и предоставляя Инди набираться решимости.

Долго ждать Инди не пришлось. Услышав внизу гул возбужденных голосов, он осторожно приблизился к перилам. Взгляды всех присутствующих обратились к дверям. В толпе, будто по мановению волшебной палочки, образовался проход. Прибыл Кальдероне.

Инди бросил взгляд направо, потом налево. По обе стороны от него в каком-нибудь десятке футов стояли люди, одетые в черное – явно телохранители Кальдероне. Видя в Инди источник потенциальной опасности, они не спускали него глаз. Один из них устремил взгляд на палку Инди. Скверный признак. Надо было сообразить, что телохранители Кальдероне займут антресоли.

Инди двинулся к лестнице острожными шаркающими шажками, сильно опираясь на палку. Ему тут же бросилось в глаза, что застежка по-прежнему открыта, и оттуда выглядывает часть головы орла. Кивнув телохранителю, Инди по-итальянски, подделываясь под немецкий акцент, поинтересовался, где здесь туалет.

Потом заковылял прочь, но у дверей туалета задержался и оглянулся. Телохранитель не обращал на него ни малейшего внимания, так что Инди быстрым движением задернул застежку и медленно спустился по лестнице. Когда он присоединился к толпе, человек на возвышении возвестил о прибытии Кальдероне и сделал тому знак выйти вперед.

«Потрясающе, он собирается держать речь!» – отметил про себя Инди. Даже Броуди ничего подобного не предполагал. Устремив взгляд в сторону надвигающейся массы людей, Инди попытался высмотреть Мейру, но увидел лишь телохранителей-чернорубашечников. И каким же, интересно, образом пробиться через подобный заслон? Быть может, Кальдероне даже не взял жезл с собой. И потом, стоит ли игра свеч? Какая, собственно, разница, продала Мейра жезл Кальдероне, или нет? Может, здесь ему самое место.

Статный сицилиец взобрался на возвышение под приветственные крики немногочисленных приверженцев и вежливые аплодисменты остальной публики. И тут Инди увидел аликорн. Вид спирального жезла с серебряным двуглавым орлом встревожил и приковал Инди к месту. Но тут до его сознания дошло, что Кальдероне говорит, и смысл речи зачаровал Инди. Слова набирали силу и звучность, неудержимо притягивая его.

Италия вскоре расцветет под властью нового лидера, который сведет север и юг воедино. Когда фашизм будет уничтожен, цветок нового порядка расцветет пышным цветом еще до того, как сойдут снега. Страна снова устремится к культурному взлету. Некогда Италия была отважна, доблестна, героична, бесстрашна, и снова станет такой, когда придет новый лидер. Сила… единство… власть. Новый порядок… новый порядок… новый порядок Кальдероне.

Инди зачарованно вслушивался в гипнотическую речь, видел, как Кальдероне сжимает императорский скипетр, ощущал могущество этого человека, возрастающее прямо на глазах. Заинтересовавшись тем, все ли подпали под власть чар, Инди с явным усилием заставил себя отвратить внимание от сицилийца, оградиться от его слов. Речь Кальдероне буквально пленила присутствующих. Они чутко ловили каждое его слово, и вовсе не из страха перед ним. Они верили ему, понимали его, хотя многие слышали его впервые. Слова Кальдероне пьянили, как сильный наркотик, лишиться которого слушатели не хотели ни за что на свете.

Инди увидел стоящего в толпе Маркуса; в глазах старика, устремленных на Кальдероне, блистают слезы – слезы восторга и упоения, а вовсе не горести. Околдованный Броуди внимает сердцем каждому слову, хотя не только откровенно презирает политику, но и почти не понимает по-итальянски. Слова Кальдероне буквально снесли межъязыковые барьеры.

Надо заставить Маркуса стряхнуть с себя чары оратора. Для успеха предприятия Инди необходима его помощь. Инди двинулся сквозь толпу, стараясь не привлекать излишнего внимания. Он оказался единственным, кто не прикован к месту, но никто не обращал на него ни малейшего внимания, настолько сильно захватила всех речь сицилийца.

Инди почти дошел до Маркуса, когда футах в восьми от него заметил Мейру, одетую в голубое платье с открытыми плечами. Она обе руки прижимала ко рту жестом безмерного восторга – речь Кальдероне подействовала на нее ничуть не слабее, чем на Маркуса и остальных.

Подойдя к директору музея, Инди потянул его за рукав.

– Маркус, опомнитесь! – прошипел Инди. – Вы же говорили, что он не менее опасен, чем Муссолини.

Какое-то мгновение Броуди просто не узнавал собственного друга, но тут Кальдероне завершил свою речь, вскинув кулаки над головой. Толпа разразилась неистовыми овациями, а Маркус сконфуженно, с легким испугом огляделся. Начал было аплодировать, но тут же потер щеку ладонью.

– Боже мой, Инди, не знаю, что со мной было.

– Я тоже. Но я иду за жезлом.

Маркус склонил голову в знак согласия.

– А ты уверен…

Кальдероне с возвышения ринулся в толпу, пожимая руки, улыбаясь, затевая мимолетные беседы.

– Вот он, наш шанс! – шепнул Инди. – Задержите Мейру. Вон она. – Мейра стояла обок Кальдероне.

Пробравшись вперед, Инди привлек внимание одного из подручных сицилийца, представившись доктором Шульцем. Тот недоуменно посмотрел на Инди, затем сказал, что рад познакомиться и попытался двинуться дальше. Но Инди продолжал трясти его руку, а затем ухватил его под локоть.

– Слушайте меня. Я есть эксперт по старинным жезлам. Мне бы хотелось получить соизволение поближе осмотреть тот жезл, что был нынче вечером в руках синьора Кальдероне.

– Боюсь, это невозможно. Сегодня никак. Быть может, на следующей неделе. А теперь прошу прощения.

– Это есть весьма скверно. Я завтра очень рано уезжаю в Мюнхен. Я надеялся поглядеть. Насколько я понимаю, какой-то человек в Америке занимается изготовлением из слоновой кости имитаций неких античных жезлов. Мне любопытно взглянуть, аутентичен ли этот жезл или есть одной из недавних подделок.

Отошедший на пару шагов секретарь торопливо вернулся.

– Погодите, не уходите никуда, – он вскинул руки, будто хотел удержать старого немца на месте.

Стоя в ожидании, Инди вдруг поймал озадаченный взгляд Мейры, устремленный прямо на него. Она будто никак не могла понять, где же прежде встречала этого старика. Инди тотчас же сделал шаг в сторону, чтобы окружающие загородили его от взгляда Мейры.

Когда секретарь зашептал что-то Кальдероне на ухо, тот словно оцепенел. Взгляд сицилийца метнулся по толпе, на мгновение задержавшись на Инди. Затем Кальдероне бросил секретарю краткую реплику; быть может, о том, что опасался чего-либо подобного. И принялся пробираться сквозь толпу по направлению к Инди. Инди бросил взгляд на Маркуса и увидел, что тот занимает Мейру беседой. Она все пыталась поверх плеча директора музея поглядеть на Инди, но Броуди бурно жестикулировал, мешая ей смотреть.

– Что вам известно об этом жезле? – с места в карьер поинтересовался Кальдероне, останавливаясь рядом с Инди.

– Позвольте взглянуть. Я могу установить для вас его аутентичность.

В этой толпе подмену сделать нетрудно. Хоть Инди еще надо расстегнуть футляр и извлечь подделку, достаточно, чтобы всего пару секунд никто на него не смотрел.

– Поедемте в мою виллу.

– А почему не здесь?

– Нет, – несгибаемо заявил Кальдероне.

Инди понимал, что лучше воспользоваться предложением, хоть подобное и не входило в его планы.

– Да, пожалуй, да, – чуточку огорченно, с сильным немецким акцентом откликнулся он. – Подальше от этих людей. Так есть лучше.

– Я скоро ухожу, – пояснил Кальдероне. – Через десять минут снаружи вас будет ждать машина.

Когда он двинулся прочь, Инди погладил покрытый кожей набалдашник поддельного жезла. Сегодня ночью он все-таки осуществит подмену.