"Г.К.Честертон. Три всадника из "Апокалипсиса"" - читать интересную книгу автора

Г.-К.Честертон.

Три всадника из "Апокалипсиса"

---------------------------------
Из сборника "Парадоксы мистера Понда" (1937).
Перевод с англ. А. Яковлева.
Честертон Г.-К. Избранные произведения. В 3-х т.
М.: Худож.лит., 1990. Том 3, с. 389-402.
OCR: sad369 (г. Омск)
---------------------------------

К мистеру Понду, несмотря на его вполне будничную внешность и
безукоризненное воспитание, я относился с любопытством, а иногда и с
настороженностью, что было, по всей вероятности, связано с какими-то
детскими воспоминаниями, а также со смутными ассоциациями, которые вызывали
у меня его имя. {Pond - пруд (англ.)} Он был государственным служащим,
старинным приятелем моего отца, и в моем младенческом воображении
ассоциировался с прудом, тем более что он и в самом деле чем-то неуловимо
напоминал пруд в нашем саду: был таким тихим, таким уютным, таким, можно
сказать, лучезарным, когда рассуждал о земле, небе и солнечном свете. А
между тем я знал, что с нашим прудом иногда творились странные вещи: очень
редко, всего раз или два в году, пруд внезапно преображался: его прозрачная
гладь вдруг озарялась светом или же набегала мимолетная тень, и на
поверхности появлялась рыба, лягушка или какое-нибудь еще более диковинное
существо. Точно так же и в мистере Понде таились какие-то чудища, иногда они
всплывали со дна его рассудка, на мгновение возникали на поверхности и вновь
исчезали. Являлись эти чудища в виде самых невероятных умозаключений,
которые время от времени позволял себе этот мягкий и вполне разумный
человек. Его замечания выглядели порой настолько чудовищными, что некоторым
его собеседникам казалось, будто в процессе самых здравых рассуждений он
неожиданно сходит с ума. Но даже такие собеседники вынуждены были признать,
что разум возвращается к мистеру Понду столь же внезапно, как и покидает
его.
Бывали минуты, когда мистер Понд и сам почему-то напоминал мне рыбу.
Мало того что он был крайне обходителен, он умел вдобавок не привлекать к
себе внимания; неприметными были даже его жесты, если не считать тех редких
случаев, когда он, отпустив совершенно невпопад какое-нибудь курьезное
замечание и настроившись наконец на серьезный лад, принимался задумчиво
теребить бородку. В эти минуты он, точно сова, с отсутствующим видом смотрел
перед собой и дергал себя за бороду, а со стороны казалось, будто рот у него
открывается, как у куклы, которую дергают за веревочку. Когда он вот так,
молча открывал и закрывал рот, то становился похож на пучеглазую, жадно
глотающую воздух рыбу. Но продолжалось это всего несколько секунд,
уходивших, надо полагать, на то, чтобы переварить неуместную просьбу
собеседника, недоумевавшего, что же мистер Понд имел в виду.
Однажды он мирно беседовал с сэром Хьюбертом Уоттоном, известным
дипломатом. Сидели они у нас в саду под ярким полосатым навесом и смотрели
на тот самый пруд, с которым в моем извращенном воображении ассоциировался
мистер Понд. Разговор зашел о бескрайней болотистой равнине, протянувшейся