"Г.К.Честертон. Собака-оракул" - читать интересную книгу автора

- По его словам, полковник послал за ним, чтобы внести кое-какие
изменения в свое завещание, - ответил Фьенн. - Кстати, по поводу завещания я
позволю себе упомянуть еще об одном обстоятельстве: завещание было подписано
не в тот день.
- Ну, разумеется, - сказал Браун. - Для этого нужны были два свидетеля.
- Стряпчий приходил еще за день до того. Тогда завещание и было
подписано. В день же убийства его вызвали вторично, так как у старика
возникли кое-какие сомнения насчет одного из свидетелей.
- А кто были свидетели? - спросил патер Браун.
- Вот в этом-то и дело, - живо ответил Фьенн. - Свидетелями были
секретарь Флойд и доктор Валантен, этот экзотический хирург. А они, надо вам
сказать, враги. Секретарь, по правде говоря, любит совать нос не в свои
дела. Он из той породы горячих голов, у которых темперамент проявляется в
склонности к кулачной расправе и в обостренной подозрительности. Эти пылкие
малые либо доверяют всем и каждому, либо не доверяют никому. Флойд к тому же
не только мастер на все руки, но и знает вес лучше всех. Мало того, он
считает своим долгом настраивать всех своих знакомых друг против друга. Все
это следует принять во внимание, оценивая его подозрения относительно
Валантена; но в данном случае за всем этим кроется нечто более важное. Он
утверждал, что настоящая фамилия доктора вовсе не Валантен. По его словам,
тот где-то в другом месте именовался де-Вийоном. Это обстоятельство лишает,
дескать, завещание законной силы. Разумеется, он тут же счел нужным изложить
стряпчему все законоположения, существующие на сей предмет. Оба страшно
разъярились.
Патер Браун рассмеялся.
- Это часто бывает с подобного рода свидетелями, - сказал он. - Ведь
они не получают наследства по завещанию, которое они подписывают. Ну, а что
говорил доктор Валантен? Несомненно, этот универсальный секретарь знал о его
настоящей фамилии больше, чем он сам. Тем не менее доктор тоже мог дать
кое-какую информацию.
- Доктор Валантен вел себя странно. Доктор Валантен вообще странный
человек. Внешность у него очень запоминающаяся, но какая-то экзотическая. Он
еще молод, но носит бороду. Лицо у него бледное, страшно бледное и страшно
серьезное. А в глазах - скрытая боль, словно у него мигрень от постоянных
дум, или же ему следовало бы носить очки. Но, в общем, он красивый малый;
одевается с большим вкусом, во все темное, носит цилиндр и маленькую красную
розетку в петлице. Держится холодно, даже надменно и имеет обыкновение
пристально глядеть на собеседника, что очень неприятно. Когда ему предъявили
обвинение в том, что он переменил свою фамилию, он несколько мгновений
смотрел прямо перед собой, как сфинкс, а потом заявил с коротким смешком,
что, по его мнению, американцам незачем менять свои фамилии. Тут полковник
тоже вспылил и наговорил доктору массу резкостей. Он был тем более резок,
что доктор претендовал на руку его дочери. Я не вспоминал бы обо всем этом,
если бы позже, в тот же день, мне не довелось услышать еще несколько слов. Я
не хочу придавать им особого значения, ибо они не принадлежали к категории
тех слов, которые приятно подслушать. Когда я выходил в ворота с моими двумя
спутниками и собакой, я услышал голоса: доктор Валантен и мисс Дрюс стояли
за клумбой у самой виллы и говорили между собой страстным шепотом, порой
почти переходившим в шипение. Не то это была любовная ссора, не то какой-то
сговор. Обычно подобные речи не подлежат оглашению. Но, учитывая горестное