"Гилберт Кийт Честертон. Песня летучей рыбы ("о Брауне") " - читать интересную книгу автора

вошедшими и не желали их выпускать.
- Ах, вы об этом! - небрежно отозвался отец Браун. - Это я сам только
что запер их. А вы и не слышали?
- Нет, - недоуменно отвечал Бойл, - ничего не слышал.
- Я, собственно, так и думал, - флегматично сказал священник. - Наверху
это и не может быть слышно. Тут что-то вроде крючка без усилия входит в
гнездо. Когда ты рядом, и то слышишь только глухой щелчок. А чтобы услышали
наверху, надо сделать вот что.
Он вынул крюк из отверстия, и тот упал, с лязгом стукнув о дверную
притолоку.
- Он гремит, когда дверь отмыкают, - сказал отец Браун. - Даже если
отмыкать очень осторожно.
- Так, значит...
- Да, значит, - продолжал отец Браун, - что вы из комнаты слышали, как
Джеймсон отпирает, а не запирает дверь. А теперь давайте и мы отопрем.
На улице священник продолжал так бесстрастно, точно читал лекцию по
химии:
- Я уже говорил, что человек, настроенный определенным образом, может
усмотреть дальнее в близком, близком к себе же самому, быть может - очень
похожем на себя.
Так произошло с вами, когда вы сверху смотрели на гостя в причудливом
наряде. Вы, конечно, не подумали о том, в каком виде вы сами предстали ему,
когда он смотрел на вас снизу?
Бойл не отрывал глаз от балкона и молчал; тогда его товарищ продолжил:
- Вам казалось диким, невероятным, чтобы по цивилизованной Англии мог
разгуливать бедуин, да еще босиком.
Вы забыли, что в ту минуту вы и сами были босой.
Бойл наконец обрел дар речи - но ему пришлось повторить слова, которые
уже были сказаны:
- Так, значит, Джеймсон отомкнул дверь.
- Да, - подтвердил отец Браун. - Джеймсон отомкнул дверь и вышел на
дорогу едва ли не в тот же момент, когда вы выходили на балкон. Он был в
ночной рубашке и прихватил с собой две вещи, которые вы сто раз видели:
кусок старой голубой занавески - им он обернул голову - и какой-то
музыкальный инструмент из кучи восточного хлама.
Остальное доделали настроение и прямо-таки актерская игра, игра
мастерская, поскольку в преступном деле он настоящий художник, - Джеймсон! -
не веря, воскликнул Бойл. - Эта невзрачная, дохлая курица! Я на него и не
глядел...
- И тем не менее, - сказал священник, - настоящий художник. Как вы
думаете, если он шесть минут играл колдуна или трубадура, мог он шесть
недель играть скромного клерка?
- Не понимаю, зачем... - сказал Бойл. - Какая у него цель?
- Своей цели он достиг, - ответил отец Браун, - или почти достиг. Рыбок
тогда он, конечно, уже забрал - можно было успеть двадцать раз. Но если бы
он ограничился этим, вы бы все равно поняли. И он придумал сыграть
экзотического чародея, чтобы у всех на уме были Индия и Аравия; теперь уж и
вам трудно поверить, что разгадка таится в самом доме. Она была к вам
слишком близка, и вы не разглядели ее.
- Если все это так, - сказал Бойл, - то это исключительно рискованная