"Гильберт Кийт Честертон. Потрясающие приключения майора Брауна [цикл о Брауне]" - читать интересную книгу автора

спросил Бэзил все тем же монотонным голосом.
- Да ты все проспал, дорогой. Посмотри-ка на это письмо.
- Я как раз и рассматриваю его, - ответил сумасбродный
судья совершенно спокойно, хотя, кстати сказать, взгляд его
был устремлен на огонь в камине. - Не думаю, чтобы один
преступник мог написать такое письмо другому.
- Старина, да ты просто великолепен! - воскликнул
Руперт, поворачиваясь к судье; в его голубых глазах
светилась усмешка. - Вот письмо, в нем черным по белому
даются распоряжения о преступлении. С таким же успехом
можно сказать, что колонна Нельсона - совсем не тот
памятник, который следовало воздвигнуть на Трафальгарской
площади.
Бэзил Грант содрогнулся от беззвучного смеха.
- Недурно! - произнес он. - Только здесь подобная
логика совершенно непригодна. Тут все дело в духовной
атмосфере. Такое письмо просто не может написать
преступник.
- Как раз наоборот! И это - реальность, факт, - ответил
Руперт так, будто отсутствие здравого смысла у собеседника
причиняло ему физическую боль.
- Факты.., - пробормотал Бэзил, словно говоря о каких-то
диковинных животных. - Как часто факты скрывают истину.
Может быть, это и глупо - я ведь, заметьте, не совсем в
своем уме, - но я никогда не мог поверить в этого, как его
там зовут в уголовных рассказах?.. Да, Шерлока Холмса.
Несомненно, каждая деталь указывает на что-либо, но обычно
совсем не на то, что нужно. Факты, мне кажется, как
многочисленные ветви на дереве, могут быть направлены в
любую сторону. Только жизнь самого дерева объединяет их, и
только его животворные соки, струящиеся ввысь, подобно
фонтану, дают им жизнь.
- Но что же такое, черт побери, эта бумага, если не
письмо преступника?
- Для ответа нам понадобилась бы целая вечность, -
ответил судья, - оно может означать бесконечное множество
вещей. Но мне они неведомы... Я вижу только это письмо, и,
глядя на него, я говорю, что его писал не преступник.
- Кто же?
- Не имею ни малейшего представления.
- Почему бы тогда не удовольствоваться обычным
объяснением?
Бэзил еще некоторое время пристально смотрел на угли,
словно собираясь с мыслями. Затем он заговорил снова.
- Представьте себе, что вы вышли из дому лунной ночью. И
шли по безмолвным, отливающим серебром улицам, пока не
попали на пустырь, где увидели несколько фигур. И вы
заметили, что одна из них, одетая в костюм балерины, танцует
в серебристом мерцающем свете. И, положим, вы вдруг
понимаете, что это переодетый мужчина. А приглядевшись, вы