"Максим Чертанов, Дмитрий Быков. Правда" - читать интересную книгу автора

А она продолжает кричать и плакать и ругать его самыми скверными
словами, словно деревенская девчонка, лицо ее искажено от злобы. Он наконец
понимает: это оттого, что он, по ее мнению, как-то нехорошо прижимался к
ней. Matka Boska, какой вздор! Он же просто любит ее, просто не может без
нее жить. Он никогда не пытался подглядывать за сестрами в купальне, как это
делает его старший брат. Она для него - как маленькая мадонна, как ангел.
Он хочет сказать ей об этом, но не находит нужных слов, ведь он еще
ребенок. Да и она ничего не хочет слушать, затыкает уши, топает ногами,
визжит. Потом поворачивается и бежит прочь, бросив через плечо, что сейчас
же нажалуется. Он страшно напуган. Этого нельзя допустить, ведь тогда их
разлучат, не позволят уходить из дому вдвоем на целый день, как раньше.
Воображение мгновенно рисует ему ужасные картины: его отсылают в город,
отдают в подмастерья, забривают в солдаты, сажают в крепость, ссылают в
Сибирь, ее увозят насильно в монастырь. Как успокоить ее? Она убегает. Он в
отчаянии. Он уже не соображает, что делает, не помнит, как в его руках
оказывается ружье. Оно тяжелое. Дымок вырывается из обоих стволов, отдача
толкает его в плечо.
Дым рассеивается. Он вскакивает на ноги, бежит к ней. Она лежит ничком,
голова повернута вбок, ресницы мокрые. На спине ее рубашки расплывается
жирное красное пятно. Он падает на колени, непослушными руками пытается
перевернуть ее, приподнимает ее голову. Она еще дышит и даже в сознании.
Давясь, она пытается что-то сказать. Он склоняется ниже, берет ее руку,
шепчет, что все будет хорошо, он сейчас побежит за помощью, умоляет ее
чуточку потерпеть. Срывает с себя рубашку, прижимает к ране - кровь не
унимается. Зовя на помощь, он кричит что есть силы, охрип от крика, но берег
реки пустынен, а усадьба далеко, за лесом. Он силится поднять ее на руки, но
она слишком тяжела для него. Нельзя медлить и секунды, но он не может
оставить ее здесь одну. Ее губы белые, пульс тянется в нитку - жизнь уходит.
Она вдруг произносит почти внятно: "Помоги мне... Фелек, помоги..." Она не
проклинает его, она даже не поняла, что случилось. Слезы застилают ему
глаза, он вскакивает, сломя голову бежит в усадьбу, воет, спотыкается о
корни, падает, расшибается, он весь в крови - ее и своей, - взахлеб лепечет
молитвы, путая слова, подымается, бежит, падает снова...
Когда пожилой садовник - первый, кто попался ему на дороге, -
задыхаясь, прибегает вместе с ним обратно и хочет поднять ее - она уже не
дышит. Они переворачивают ее на спину. Широко раскрытыми черными глазами она
смотрит прямо на него.
Из усадьбы к ним уже бегут люди. Он видит среди них мать. Поздно! Где
они все были раньше, когда они с сестрой молили о помощи! Они все-таки
отняли ее, все-таки забрали. Все из-за них с их проклятыми приличиями.
Почему они все не умерли тут же, сраженные молнией, почему они дышат и
ходят, почему смеют ходить и дышать? Ведь все кончено. Убей нас всех здесь,
Господи, убей, ведь все кончено... Он бьет по земле кулаком, обхватывает
голову руками, визжит, заходится в истерике, срывает с шеи крестик, топчет
его, выкрикивает проклятья - изнеженный, миловидный светловолосый мальчик,
больше похожий на девочку...
И на этот раз он не сумел сдержать крика. Злобно отшвырнул одеяло,
встал, зашагал по комнате, как тигр в клетке. Уже светало. Ванда, Ванда! О,
Ванда! Не счесть, сколько раз она посещала его за эти годы! Не уходи,
останься хоть на несколько минут! Лицо его - худое, узкое, как нож, -