"Йожеф Черна. Пересадка мозга" - читать интересную книгу автора

временно - взрыв народной ненависти, надо приписать его влиянию. Поэтому я
обратился прежде всего к нему.
- Полагаю, мои слова о врачебной этике для вас мало значат, - говорил
я. - Но хочу обратить ваше внимание вот на что. Да, я считаю ваш режим в
основе своей крайне отрицательным явлением, в борьбе с ним кровно
заинтересован весь народ, однако бывают в истории моменты, когда попытка
свержения существующего строя может принести больше вреда, чем пользы.
Мало того, сейчас, например, переворот имел бы гибельные последствия для
внешней политики страны и нанес бы ущерб движению, посягнувшему на режим.
Я не фанатик, который глух и слеп ко всем внешним и внутренним факторам и
ради немедленного проведения в жизнь идеи способен рискнуть полным
разгромом движения. Цели, которой мы служим, не благоприятствует провал
внешней политики президента.
Очкастый плут-идеолог слушал меня серьезно, а когда я кончил, встал,
заявил, что он мне доверяет, и предложил членам совета последовать его
примеру. Дикий кабан ерзал и крутился, но возразить не осмелился,
остальные молчали. Между тем прибыл профессор Корнелиус. Ему сообщили,
чего от него хотят. Он тотчас протестующе поднял руку и сказал, что
считает подобное требование не только недостойным наскоком на медицинскую
науку, но и недопустимой несправедливостью по отношению лично к профессору
Клеберу, его авторитету и репутации возглавляемого им института. Он
отказывается принимать в этом участие. Обратившись ко мне, он выразил свое
сожаление по поводу данного инцидента и заверил меня в своем глубоком
уважении. Мы пожали друг другу руки, а вся их компания во время этой сцены
смущенно крякала. Затем я попросил совет для обеспечения нормальной
деятельности института ограничить военную охрану комплексом зданий,
включающих в себя палату, где лежит президент, и удалился, разумеется, в
сопровождении почетного эскорта.
Всего этого, однако, было бы мало, чтобы заставить меня писать дневник.
Прошлую ночь я мало спал, но не потому, что волновался за судьбу диктатора
- он был в верных руках моих сотрудников. Особенно я доверял своему
первому помощнику и заместителю - доктору Маттиасу Фельсену, который в
результате долгих лет работы располагал по крайней мере таким же опытом,
как и я. Совсем иное тревожило меня, мешало спать: голова разрывалась от
одной мысли, одной идеи. Чтобы понять ее, надо вспомнить о нескольких
медико-физиологических проблемах, возбудивших в прошлом большой шум, и о
связанном с ними открытии.
Мы знаем, каким важным фактором в практике переливания крови было
определение групп крови и какую огромную, неодолимую трудность в области
пересадки и замены органов представляла индивидуальная специфика белка:
она не допускала присутствия в организме инородного белка. Я не хочу
ссылаться на те, кстати, ныне уже известные эксперименты - большая часть
их проводилась при моем непосредственном участии, - которые в конце концов
разрешили проблему, привели к успеху и внедрению ранее немыслимых методов.
Однако есть в этой области нечто, еще неизвестное миру, о чем знаем
лишь мы с Фельсеном. В результате долгих исследований и серии опытов в
прошлом году нам удалось разгадать - ради общедоступности я выражаюсь
популярным языком - изотопные импульсы нервных проводников. Попытаюсь
объяснить суть этого явления, пользуясь весьма приблизительными
сравнениями. Наверное, все видели, как укладывают и чинят телефонные