"Михаил Черненок. Завещание ведьмы " - читать интересную книгу автора

петлей на нижнем конце. На петле виднелись бурые пятна, словно за нее
хватались окровавленными руками. Несколько кровяных пятен было на полу.
Здесь же валялись скомканная окровавленная кофточка и опрокинутая набок
табуретка с отломленной ножкой. Возле табуретки сидел черный крохотный
котенок и безостановочно, как заводной, мяукал.
Антон Бирюков по оперативной привычке обвел взглядом комнату. У левой
стены стояла опрятно заправленная кровать с высокой горкой пухлых подушек.
На цветном покрывале белел исписанный неровным крупным почерком тетрадный
листок. Рядом с кроватью стоял простенький шифоньер с открытой дверкой. В
нем висели на плечиках несколько женских платьев и кофточек. Небольшое
оконце было прикрыто белой ситцевой занавеской. На подоконнике сквозь
занавеску просвечивался горшочек с цветущей геранью. В переднем углу темнела
старая доска-икона, на которой с трудом можно было разглядеть лик
Николая-угодника. Перед иконой висела на трех серебряных цепочках
позолоченная лампадка с застывшими по краям потеками воска от сгоревшей до
основания свечи.
Пока эксперт-криминалист Семенов щелкал ослепительной фотовспышкой и
тщательно соскабливал для последующего исследования пятна крови, Бирюков
тихо спросил стоявшего рядом Кротова:
- Тиунова верующей была?
- Со старухой Гайдамаковой она дружбу водила, - прошептал в ответ
Кротов и скосил глаза на икону. - Этот пережиток старины из Гайдамачихиной
избы сюда перекочевал.
- А вообще Тиунова как?..
- Ни в чем предосудительном не замечалась. Вот только, буквально на
днях, остригла под машинку голову и ходила повязанная платком, как старуха.
Предполагаю, может, вера такая есть, при которой женщины стригутся?..
Бирюков, задумавшись, промолчал.
Когда криминалист управился со своими делами, следователь в присутствии
понятых начал осмотр места происшествия. Прокурор и подполковник Гладышев,
заложив за спину руки, склонились над лежащей на кровати запиской. Антон
подошел к ним и тоже стал читать: "Господь Всевышний! Прости, Милостивый,
мой смертный грех. Не по воле разума он сотворен, а по велению Нечистой
Силы, опутавшей и замутившей меня. Нет мне спасения от Злого Духа ни днем,
ни ночью. Нет больше сил и нет другого выхода, как уйти из мирской жизни.
Прими, Милостивый, в свой стан. Пригрей мою грешную душу. Аминь! Аминь!
Аминь!"
Дважды перечитав записку, Бирюков глянул на продолжавшего мяукать
котенка. Оказавшаяся в числе понятых заведующая Березовским сельмагом -
низенькая, как колобок, Бронислава Паутова, которую в Березовке издавна все
подростки называли тетей Броней, перехватила взгляд Антона. Дрогнувшим
голосом негромко сказала:
- Молочка б котику плеснуть. Кажись, со вчерашнего вечера не кормлен.
- В селе у Тиуновой родственники есть? - спросил прокурор.
- Никого у нее здесь нет, - ответила Паутова. - Три года назад из
Новосибирска Тамарка к нам заехала с мужем. Мужик сбился с пути, ушел
калымить к шабашникам, какие Гайдамачихе новую двухэтажку строили. Теперь в
Серебровке на строительстве колхозной фермы работает.
- Сюда не приезжает?
- А чо тут приезжать - Серебровка рядом. Иногда приходит, чтобы