"Николай Черкашин. Я - подводная лодка!" - читать интересную книгу автора

так, как решили в "Рубине". Отрезать первый отсек? Ни в коем случае! Это
уничтожит следы первопричины гибели. Там могли уцелеть торпеды! Да не могло
там ничего уцелеть после такого взрыва!"
И так без конца. Бесконечные догадки, гипотезы, предположения,
бесконечные "скорее всего" и "я почти уверен". Я лично почти уверен, что
рейтинг версий принесен в угоду политическому торгу насчет "противоракетного
бронежилета" - ПРО. Даром, что торг уже проигран.
Попытка заставить всплыть затонувшую атомарину вызывал в мире интерес
не меньший, чем и драматические спасательно-эвакуационные работы прошлой
осенью. Ведь подъем со стометровой глубины 24-тысячетонного атомного
подводного крейсера - беспрецедентное в мировой практике дело. По степени
риска его вполне можно назвать технической авантюрой, хотя к решению этой
сверхсложной задачи привлечены, возможно, лучшие инженерные умы.
Особую тревогу вызывала тросовая часть судоподъемного проекта. Нет
такого троса, который бы море не смогло оборвать. Даже попытка подъема
относительно маловесной (по сравнению с "Курском") спасательной камеры
"Комсомольца" с помощью тросов не увенчалась в 1997 году успехом - толстый
капроновый канат оборвался на качке. Что же говорить о 24-тысячетонной
махине? Правда, тросы, которые применяет судоподъемная фирма "Мамут"
("Мамонт"), особенные. По сути дела, это тросовые жгуты, состоящие из 54
отдельных прядей. Каждая скручена из 7 стальных высокопрочных струн. Тросы
специально спроектированы для подъема сверхтяжелых грузов и имеют длину до
полутора километров. Усилия 26 тросовых гидродомкратов находятся под
контролем компьютера. Именно он вел пошаговое движение подъемников и
дозировал нагрузку на каждый цилиндр.
Однако никто не мог точно предсказать, как поведут себя ядерные
реакторы после неизбежных новых встрясок или, не дай бог, нового падения
атомарины на грунт. Если при этом нарушится герметичность первого контура,
потом ни одного иностранного специалиста никаким калачом не подманишь к
"фонящему" корпусу.
Практически все, что замышляли сделать судоподъемщики, оговаривалось
словом "впервые". Впервые предстояла резка гигантского корпуса на глубине,
не вырезка "окон", а отделение отсеков. Впервые предстояла постановка в док
аварийного ядерного объекта, установка гигантского и деформированного
корпуса на клети по доковым чертежам.
Особые толки вызвало решение комиссии отделить носовой отсек, временно
оставив его на грунте, а потом поднимать силами российских водолазов.
Мотивировали это тем, что в первом отсеке обнаружили невзорвавшиеся торпеды,
которые представляли особую опасность, так как после мощной взрывной
встряски лишились всех ступеней предохранения. Никто не знал, как они
поведут себя при подъеме корабля.
Чиновник высокого ранга, полагающий, что лучше жевать, чем говорить,
изложил с телеэкрана суть судоподъемного проекта столь невнятно, что даже у
профессионалов-подводников вызвал бурю эмоций.
"Как без носового отсека? - возмущался известный боевой
адмирал-подводник. - Но ведь потом же все равно придется поднимать этот
опасный первый отсек. Значит, неизбежно придется рисковать жизнями
водолазов, разве что российских. Или их жизнь менее ценна, чем жизнь
иностранных специалистов?"
Отсутствие логики в этом вопросе породило немало кривотолков среди