"Екатерина Черкасова. Магия возмездия " - читать интересную книгу автора

расслабиться. Она прожила со своим мужем Игорем, известным в научных кругах
физиком, более тридцати лет, но и теперь не смогла бы ответить, любила ли
она его. Это слово было не из ее лексикона. Для нее были характерны другие
слова: надо, правильно, полезно, обязательно. Не испытывая особой любви к
мужу, она никогда не позволяла себе ничего на стороне, да, собственно, и не
нуждалась в этом.
Ее единственная дочь Эвелина росла здоровой, красивой и умной
девочкой. Маргарита Ильинична считала, что детей баловать нельзя, и Эля -
как ее называли дома - с детства усвоила множество "нельзя": нельзя
плакать, клянчить, выпрашивать, пререкаться, капризничать, лезть к
взрослым, перебивать, жаловаться, ябедничать. Существовали также и
многочисленные "надо": надо слушаться, выполнять обещания, приходить
вовремя, говорить правду, учиться на "отлично", решать свои проблемы
самостоятельно. В результате Эля выросла воспитанной, обязательной,
образованной, самостоятельной, но чрезмерно скрытной. Маргарита Ильинична
почувствовала, что Эля перестала в ней нуждаться еще с того возраста, когда
та научилась зажигать плиту и стала без сопровождения взрослых выходить из
дома на прогулки. Ей тогда было лет шесть, и у нее на шее на веревочке
болтался ключ от квартиры. Когда Эля подросла, мать и дочь отдалились друг
от друга еще больше. Эля прекрасно закончила школу, у нее были явные
способности к рисованию, но родители мечтали, чтобы она получила
техническое образование и овладела одной из "нужных", с их точки зрения,
профессий. Однако, к их удивлению, Эвелина легко поступила на факультет
искусствоведения, и это не обсуждалось. В школе, а затем в институте
Эвелина выделялась своей сдержанностью, спокойствием и невозмутимостью. Она
не участвовала в шумных студенческих вечеринках, не влюблялась в
однокурсников, не шепталась со сверстницами, поэтому ее не любили и считали
задавалой.
Нельзя сказать, чтобы Маргарита Ильинична оказалась довольна
замужеством дочери: Рудольф казался ей слишком старым. Но, как всегда,
Эвелина поставила родителей перед фактом - ей не нужны были их советы.
Иногда она сама удивлялась, как на самом деле ей мало было нужно: она не
испытывала настоящей потребности ни в поддержке, ни в эмоциональных связях,
ни в дружбе, ни, как ей казалось, в любви. Рудольф дал ей спокойную,
насыщенную интеллектуальными впечатлениями, безбедную жизнь, и Эвелина
по-своему была к нему привязана. Она заботилась о нем, следила за его не
слишком крепким здоровьем, составляла компанию в различных поездках и
принимала участие в долгих неторопливых разговорах. Наконец, она была
незаменима как эксперт-искусствовед французской живописи конца ХIХ - начала
ХХ веков. Как люди, объединенные общим знанием и глубоко понимающие друг
друга, они, глядя через забрызганное дождем окно на парижскую улицу, могли
в унисон воскликнуть: "Да это же совершенный Писсарро!" и почувствовать
себя счастливыми от этого взаимопонимания. Тогда Эвелине казалось, что
большего от брака не стоит и желать.
Однажды Маргарита Ильинична высказала дочери претензии: ее свободный
образ жизни, длительные поездки за границу, нежелание устраиваться на
"нормальную" работу, с ее точки зрения, не свойственны честным людям.
Честные люди обязаны каждый день ходить на работу и приносить пользу своей
стране. Эвелина не стала с ней ссориться, но с тех пор появлялась в ее доме
только по праздникам, как бы выполняя дочерний долг, и о себе почти ничего