"Дмитрий Черкасов. Пятая стража ("Невидимки" #2) " - читать интересную книгу автора

оперуполномоченный Тыбинь едва не погиб <См. Дмитрий Черкасов, "Тени">.
Пора было уходить. Вместо этого Шубин еще битый час инструктировал
надутого недовольного Мельникова, напирая на служебный патриотизм.
- Центральное место надо подчеркнуть, Володечка. И обязательно обоснуй
тот исторический момент, начиная с которого государству требуется служба
скрытого наблюдения внутри страны. Зачем мы нужны, понимаешь? Философски
подойди к делу. Ты же у нас философ?
Мельников дулся, но кивал покорно. Спорить с Сан Санычем бывало себе
дороже.
Оставшись снова в одиночестве в тиши кабинета, подчеркнутой тиканьем
старинных напольных часов, Шубин привычно и скоро пробежал подборку
интересовавших его сводок за последние два дня, извлек из затертой папочки с
лохматыми тесемками несколько листов, изрисованных кружками и стрелками, и,
довольно хмыкнув, добавил в них несколько новых связей. Оперативно-поисковая
служба не вела самостоятельных расследований, а лишь выполняла заявки других
служб, но по некоторым, наиболее важным, по его мнению, заданиям Шубин
создавал собственные маленькие досье. Это позволяло ему ставить на место
зарывающихся молодых оперев из службы контрразведки или "закоси-бэтэ",
борзых как бультерьеры... да и просто было интересно.
Долгие годы работы в разведке дали Сан Санычу опыт и специфическое,
несколько циничное знание жизни, сродни тому, что изложено в печально
известных протоколах сионских мудрецов. Румяное пряничное обличье его было
обманчиво, над свекличными щечками нависал тяжелый морщинистый лоб. Он был
романтик и мечтатель, не позволяющий себе мечтать. Никакого небрежения
сущим! Жестокая наука действия в согласии с реальностью была освоена им - а
это совсем не так просто, как кажется на первый взгляд. Сан Саныч умел и
покоряться ситуации - и овладевать ею.
Телефоны молчали на привязи проводов, уставив на Шубина круглые морды
циферблатов, свесив по бокам уши-трубки. Шубин не желал звонков. Они обычно
не приносили ничего хорошего. Однако в молчании этом таился некий вызов - и
маленький властный полковник, поджав узкую нижнюю губу, смотрел на бездушные
аппараты в упор, а когда один из них тренькнул, тотчас заткнул его, ухватив
трубку широкой крепкой ладонью.
- Слушаю вас, - поставленным доброжелательным тоном сказал он. - Уже
выхожу. Уже еду. Уже зайду. Нет, дел никаких. Целую, привет.
Отработанный тон остался у полковника с тех пор, как он хаживал
дежурным по управлению, номер телефона которого расклеен по всему Питеру. В
каждом вагоне электрички, в каждой маршрутке висит листовка, остерегающая
граждан от излишнего любопытства к незнакомым предметам, а в ней - этот
многострадальный номер. Кто только туда ни звонит за сутки, чего только ни
говорит! Трудность заключается не в том, чтобы доброжелательно выслушать
сообщение о подозрительных лицах, перевозивших в общественном транспорте три
мешка взрывчатки под видом картошки, или жалобу на распоясавшихся
гомосексуалистов из соседней квартиры, а в том, чтобы не пропустить, не
отбросить тот единственный звоночек, который нужен. Ошибка будет стоить
дорого, а звонки, между прочим, фиксируются...
Звонок повторился.
- Слушаю вас, - с мастерством автоответчика отреагировал Шубин. - Вечер
добрый, Виктор Петрович. Почему ты еще не дома? Ну, я... Я - жертва
тоталитаризма, как говорит дочка. Слушаю тебя внимательно.