"Светлана Чехонадская. Кто стучится в дверь " - читать интересную книгу автора

не успели! Там такие дяди вмешались!.." Как жить? Было бы хотя бы тридцать
лет! Ах, какая она была в тридцать! Виталий тогда потерял дар речи. Увел ее
у такого любовника - по черной икре любовника, вот какого... Сказал: "Таких
ног не бывает! Такие ноги противоречат всем законам анатомии!" Тот, что по
черной икре, полез в драку, но ему шепнули что-то на ушко, и рука провисла в
воздухе, словно он хотел всего лишь крикнуть "Хайль Гитлер!" "Вот это мой
мужчина!" - сразу поняла она тогда. А теперь... Тридцать восемь лет!
Старуха! Злорадствуйте теперь! Обсуждайте мое падение!
Салон красоты, прильнувший к окнам, обсуждал не ее, а Аникеева. Кто он
такой, было непонятно. Но он всем понравился. "Ах, какой мужичок! - сказала
маникюрша. - Плечи-то какие!" "Любовник?" - предположила массажистка. "Да
она ему в мамы годится!" - возмутилась администратор. "Жиголо!" - догадалась
уборщица. Маникюрша вздохнула.
Вздохнул и парикмахер. Аникеев был и в его вкусе.

* * *

- Ну что? Подведем итоги? - сказал Левицкий, оглядывая подчиненных,
сидящих вдоль стола. - Отвратительная работа! К чертовой матери всех гнать,
погоны снять, идите работайте охранниками в супермаркете. Там ваше место!
В отделе Григорьева был свой штатный мальчик для битья. Его звали Борис
Николаевич. Когда сгущались тучи, Борис Николаевич выходил вперед и так
сокрушенно качал головой, что даже самое суровое начальственное сердце
смягчалось.
Борис Николаевич был маленький, щуплый, интеллигентный на вид очкарик.
Все знали, что у него тяжелые семейные обстоятельства (кто-то многодетный
или больной или то и другое вместе). Борис Николаевич был первым кандидатом
на получение квартиры (дом уже достраивался) и, следовательно, первым
кандидатом на ее лишение. Лишить же Бориса Николаевича жилья мог только
человек из гранита, человек-памятник. В Левицком были некоторые признаки
каменности, но и они легко крушились, когда маленький и щуплый майор
подслеповато вглядывался в него, всем своим видом напоминая о страдающей в
этот самый момент семье. Такой номер с участием Бориса Николаевича никогда
не давал сбоев.
Он и сейчас двинулся вперед на своем стуле, но опытный Левицкий сразу
же погрозил ему пальцем.
- Сиди на месте! - сказал он. - Сдвинешься хоть на миллиметр, пеняй на
себя. А лучше выйди! Уйди с моих глаз к чертовой матери!
- Что это он разбушевался? - шепотом спросил Аникеев у Григорьева.
- Вставили ему сегодня, - пояснил тот. Это было правдой.
Гроза пришла откуда не ждали. Ни с того и ни с сего позвонил генерал -
заместитель министра. Вяло порасспрашивал о текущих делах и вдруг проявил
недюжинное знание истории с письмами.
- Вообще-то, это уголовное дело, - осторожно объяснил Левицкий свою
позицию.
- Ты уже достаточно знаешь, чтобы делать такие выводы? - притворно
восхитился генерал и вдруг заорал, как на параде. - Вы с депутатом этим
поговорили?! Вы у него были?! Он первый получил письмо, у него жену убили,
он сам - шишка такая, что ты и не слышал, что такие шишки бывают! Вы уже две
недели мудохаетесь, а главному фигуранту даже не позвонили! Это работа?!