"Светлана Чехонадская. Кто стучится в дверь " - читать интересную книгу автора

сына. Все они были генетическими двойниками Бориса Ивановича: они начинали
читать в том возрасте, в котором начал читать он (и те же книги, кстати),
они влюблялись в девушек, которые ему нравились, их удивляло и возмущало
ровно то же самое, что и его, и так было при Хрущеве, при Брежневе, при
Черненко, при Ельцине (то есть они менялись, конечно, но так же, как и он
сам) - каждое новое поколение студентов соответствовало представлению Бориса
Ивановича о том, каким должен быть интеллигентный молодой человек.
И вот он, парадокс генетики: студенты Бориса Ивановича - чужие люди -
были его братьями, затем сыновьями, затем внуками по крови, а тот
единственный, кто имел в себе эту самую кровь, был непоправимо чужим. Чужим
каждой клеточкой, каждым взглядом... Даже храпом!
Разве возможно остаться материалистом при таких выкрутасах судьбы? Как
тут не согласиться, что генетика - опасная и бездоказательная выдумка?
Правда, материалистом Борис Иванович никогда не был, а его странноватые
убеждения, возникшие еще в середине шестидесятых, и вовсе не оставили на
всяких там дарвинизмах камня на камне.
Борис Иванович верил в переселение душ, верил также и в то, что его
главное и лучшее рождение состоялось в XI веке, в Иерусалимском королевстве,
в самом главном городе Вселенной - "сладчайшем пупе земли", только что
отвоеванном у неверных. Именно там родился он посреди жаркого дня, на краю
шумного базара, в мире простом и понятном, читаемом, как огромная книга - в
замечательном мире, созданном за семь дней, в котором две параллельные
прямые еще не пересекаются, а Солнце всего одно и на одном и том же месте.
Он с сожалением отложил в сторону великолепную английскую книгу об
иерусалимских алхимиках - кофе был допит, до заседания кафедры оставалось
меньше тридцати минут.
Борис Иванович натянул пальто с котиковым воротником, шапку-пирожок из
нерпы, надел ботинки, предварительно вытащив из них немецкие деревянные
распорки.
Хлопнула входная дверь, сын Бориса Ивановича открыл глаза, но перед
ними была только муть, ничего интересного. Он сжал челюсти, стараясь не
расплескать накопившуюся внутри тошноту...

У дверей кафедры Бориса Ивановича окликнул молодой человек в пуховике и
спортивной шапке. Мордовских надел очки, пригляделся. Лицо было незнакомое.
И для студента молодой человек был староват. "Заочник? Будет просить о
пересдаче?" - неуверенно подумал Борис Иванович, подходя поближе.
- Господин Мордовских? - довольно развязно сказал человек в пуховике. -
Я из милиции.
"Все должно было кончиться именно этим! - Борис Иванович задержал
дыхание, чтобы успокоить сердце, внезапно скакнувшее куда-то вбок. - На
чем-то попался, подонок!" Слов "я из милиции" он ждал последние двадцать
пять лет, только думал, что их произнесет человек, одетый более официально.
- Что он натворил? - с ненавистью спросил Борис Иванович. - Вы, кстати,
выбрали неудачное время. У меня сейчас заседание кафедры.
- Может, кафедра подождет? - Человек снял шапку и нахально улыбнулся. -
Я вообще-то при исполнении.
- Он вообще-то совершеннолетний, - сказал Мордовских. - Знаете,
надоело: то кредиторы, то беременные дамочки, сильно смахивающие на
проституток, то коллеги-сатанисты... Я понимаю, что это мой крест, но