"Антон Павлович Чехов. Невеста" - читать интересную книгу автора

чувствовала это, и ей было жаль его и почему-то неловко.
- И говорите вы много лишнего, - сказала она. - Вот вы только что
говорили про моего Андрея, но ведь вы его не знаете.
- Моего Андрея... Бог с ним, с вашим Андреем! Мне вот молодости вашей
жалко.
Когда вошли в залу, там уже садились ужинать. Бабушка, или, как ее
называли в доме, бабуля, очень полная, некрасивая, с густыми бровями и с
усиками, говорила громко, и уже по ее голосу и манере говорить было
заметно, что она здесь старшая в доме. Ей принадлежали торговые ряды на
ярмарке и старинный дом с колоннами и садом, но она каждое утро молилась,
чтобы бог спас ее от разорения, и при этом плакала. И ее невестка, мать
Нади, Нина Ивановна, белокурая, сильно затянутая, в pince-nez и с
бриллиантами на каждом пальце; и отец Андрей, старик, худощавый, беззубый
и с таким выражением, будто собирался рассказать что-то очень смешное; и
его сын Андрей Андреич, жених Нади, полный и красивый, с вьющимися
волосами, похожий на артиста или художника, - все трое говорили о
гипнотизме.
- Ты у меня в неделю поправишься, - сказала бабуля, обращаясь к Саше, -
только вот кушай побольше. И на что ты похож! - вздохнула она. - Страшный
ты стал. Вот уж подлинно, как есть, блудный сын.
- Отеческаго дара расточив богатство, - проговорил отец Андрей
медленно, со смеющимися глазами, - с бессмысленными скоты пасохся
окаянный...
- Люблю я своего батьку, - сказал Андрей Андреич и потрогал отца за
плечо. - Славный старик. Добрый старик.
Все помолчали. Саша вдруг засмеялся и прижал ко рту салфетку.
- Стало быть, вы верите в гипнотизм? - спросил отец Андрей у Нины
Ивановны.
- Я не могу, конечно, утверждать, что я верю, - ответила Нина Ивановна,
придавая своему лицу очень серьезное, даже строгое выражение, - но должна
сознаться, что в природе есть много таинственного и непонятного.
- Совершенно с вами согласен, хотя должен прибавить от себя, что вера
значительно сокращает нам область таинственного.
Подали большую, очень жирную индейку. Отец Андрей и Нина Ивановна
продолжали свой разговор. У Нины Ивановны блестели брильянты на пальцах,
потом на глазах заблестели слезы, она заволновалась.
- Хотя я и не смею спорить с вами, - сказала она, - но, согласитесь, в
жизни так много неразрешимых загадок!
- Ни одной, смею вас уверить.
После ужина Андрей Андреич играл на скрипке, а Нина Ивановна
аккомпанировала на рояле. Он десять лет назад кончил в университете по
филологическому факультету, но нигде не служил, определенного дела не имел
и лишь изредка принимал участие в концертах с благотворительною целью; и в
городе называли его артистом.
Андрей Андреич играл; все слушали молча. На столе тихо кипел самовар, и
только один Саша пил чай. Потом, когда пробило двенадцать, лопнула вдруг
струна на скрипке; все засмеялись, засуетились и стали прощаться.
Проводив жениха, Надя пошла к себе наверх, где жила с матерью (нижний
этаж занимала бабушка). Внизу, в зале, стали тушить огни, а Саша всё еще
сидел и пил чай. Пил он чай всегда подолгу, по-московски, стаканов по семи