"Антон Павлович Чехов. Цветы запоздалые" - читать интересную книгу автора

И Топоркову, приехавшему в десятом часу утра, пришлось лечить вместо
одного двух: князя Егорушку и Марусю. У Маруси нашел он воспаление легкого.
В доме князей Приклонских запахло смертью. Она, невидимая, но страшная,
замелькала у изголовья двух кроватей, грозя ежеминутно старухе княгине
отнять у нее ее детей. Княгиня обезумела от отчаяния.
- Не знаю-с! - говорил ей Топорков.- Не могу я знать-с, я не пророк.
Ясно будет через несколько дней.
Говорил он эти слова сухо, холодно и резал ими несчастную старуху. Хоть
бы одно слово надежды! К довершению ее несчастья, Топорков почти ничего не
прописывал больным, а занимался одними только постукиваниями, выслушиваниями
и выговорами за то, что воздух не чист, компресс поставлен не на месте и не
вовремя. А все эти новомодные штуки считала старуха ни к чему не ведущими
пустяками. День и ночь, не переставая, слонялась она от одной кровати к
другой, забыв все на свете, давая обеты и молясь.
Горячку и воспаление легких считала она самыми смертельными болезнями,
и, когда в мокроте Маруси показалась кровь, она вообразила, что у княжны
"последний градус чахотки", и упала в обморок.
Можете же вообразить себе ее радость, когда княжна на седьмой день
болезни улыбнулась и сказала:
- Я здорова.
На седьмой день очнулся и Егорушка. Молясь, как на полубога, смеясь от
счастья и плача, княгиня подошла к приехавшему Топоркову и сказала:
- Я обязана вам, доктор, спасением моих детей. Благодарю!
- Что-с?
- Я обязана вам многим! Вы спасли моих детей!
- А... Седьмые сутки! Я ожидал на пятые. Впрочем, все равно. Давать
этот порошок утром и вечером. Компресс продолжать. Это тяжелое одеяло можно
заменить более легким. Сыну давайте кислое питье. Завтра, вечером, заеду.
И знаменитость, кивнув головой, мерным, генеральским шагом зашагала к
лестнице.
II
День ясный, прозрачный, слегка морозный, один из тех осенних дней, в
которые охотно миришься и с холодом, и с сыростью, и с тяжелыми калошами.
Воздух прозрачен до того, что виден клюв у галки, сидящей на самой высокой
колокольне; он весь пропитан запахом осени. Выйдите вы на улицу, и ваши щеки
покроются здоровым, широким румянцем, напоминающим хорошее крымское яблоко.
Давно (*66) опавшие желтые листья, терпеливо ожидающие первого снега и
попираемые ногами, золотятся на солнце, испуская из себя лучи, как червонцы.
Природа засыпает тихо, смирно. Ни ветра, ни звука. Она, неподвижная и немая,
точно утомленная за весну и лето, нежится под греющими, ласкающими лучами
солнца, и, глядя на этот начинающийся покой, вам самим хочется
успокоиться...
Таков был день, когда Маруся и Егорушка сидели у окна и в последний раз
поджидали Топоркова. Свет, греющий, ласкающий, бил и в окна Приклонских; он
играл на коврах, стульях, рояле. Все было залито этим светом. Маруся и
Егорушка глядели в окно на улицу и праздновали свое выздоровление.
Выздоравливающие, в особенности если они молоды, всегда очень счастливы. Они
чувствуют и понимают здоровье, чего не чувствует и не понимает обыкновенный
здоровый человек. Здоровье есть свобода, а кто, кроме отпущенников,
наслаждается сознанием свободы? Маруся и Егорушка каждую минуту чувствовали