"Антон Павлович Чехов. На святках" - читать интересную книгу автора

Когда шаги генерала затихли, Андрей Хрисанфыч осмотрел полученную почту
и нашел одно письмо на свое имя. Он распечатал, прочел несколько строк,
потом, не спеша, глядя в газету, пошел к себе в свою комнату, которая
была тут же внизу, в конце коридора. Жена его Ефимья сидела на кровати
и кормила ребенка; другой ребенок, самый старший, стоял возле, положив
кудрявую голову ей на колени, третий спал на кровати.


Войдя в свою комнату, Андрей подал жене письмо и сказал:


- Должно, из деревни.


Затем он вышел, не отрывая глаз от газеты, и остановился в коридоре,
недалеко от своей двери. Ему было слышно, как Ефимья дрожащим голосом
прочла первые строки. Прочла и уж больше не могла; для нее было довольно
и этих строк, она залилась слезами и, обнимая своего старшенького, целуя
его, стала говорить, и нельзя было понять, плачет они или смеется.


- Это от бабушки, от дедушки... - говорила она. - Из деревни... Царица
небесная, святители-угодники. Там теперь снегу навалило под крыши...
деревья белые-белые. Ребятуи на махоньких саночках... И дедушка
лысенький на печке... и собачка желтенькая... Голубчики мои родные!


Андрей Хрисанфыч, слушая это, вспомнил, что раза три или четыре жена
давала ему письма, просила послать в деревню, но мешали какие-то важные
дела: он не послал, письма где-то завалялись.


- А в поле зайчики бегают, - причитывала Ефимья, обливаясь слезами,
целуя своего мальчика. - Дедушка тихий, добрый, бабушка тоже добрая,
жалостливая. В деревне душевно живут, бога боятся... И церковочка в
селе, мужички на клиросе поют. Унесла бы нас отсюда царица небесная,
заступница-матушка!


Андрей Хрисанфыч вернулся к себе в комнатку, чтобы покурить, пока кто не
пришел, и Ефимья вдруг замолчала, притихла и вытерла глаза, и только
губы у нее дрожали. Она его очень боялась, ах, как боялась! Трепетала,
приходила в ужас от его шагов, от его взгляда, не смела сказать при нем
ни единого слова.


Андрей Хрисанфыч закурил, но как раз в это время наверху позвонили. Он
потушил папиросу и, сделав очень серьезное лицо, побежал к своей
парадной двери.