"Карел Чапек. Дашенька, или история щенячьей жизни" - читать интересную книгу автора

Дашенькой и находила о чем с ней беседовать, причесывала ее
и гладила, чистила и язычком своим умывала, утешала и
кормила, ласкала и охраняла и подкладывала ей вместо перины
собственное мохнатое тело; то-то славно там, милые, Дашеньке
спалось!
К вашему сведению, это и называется материнской любовью.
И у человеческих мам все бывает так же - сами, конечно,
знаете.
Одна разница: человеческая мама хорошо понимает, что и
почему она делает, а собачья мама не понимает, а только
чувствует - ей все природа подсказывает.
"Эй, Ирис, - приказывает ей голос природы, - внимание!
Пока ваш малыш слепой и беспомощный, пока он не умеет сам ни
защищаться, ни прятаться, ни позвать на помощь, не смейте от
него ни на секунду отлучаться, я вам это говорю! охраняйте
его, прикрывайте своим телом, а если приближается кто-то
подозрительный, тогда - "ррр" на него и загрызите!"
Ирис все это выполняла страшно пунктуально. Когда
приблизился к ее Дашеньке один подозрительный адвокат, она
кинулась, чтобы его загрызть, и разорвала ему брюки; а когда
подошел один писатель (помнится, Иозеф Копта (1)), хотела
его тоже задушить и укусила его за ногу; а одной даме
изорвала все платье.
Более того, кидалась она и на официальных лиц при
исполнении ими служебных обязанностей, как то: на
почтальона, трубочиста, электромонтера и газопроводчика.
Сверх того, покушалась она и на общественных деятелей -
бросилась на одного депутата, было у нее недоразумение даже
с полицейским: словом, благодаря своей бдительности и
неустрашимости она сохранила свое единственное чадушко от
всех врагов, бед и напастей.
У собачьей мамы, дорогие мои, жизнь нелегкая: людей на
свете много и всех не перекусаешь.

В тот день, когда Дашенька отпраздновала десятидневную
годовщину своей жизни, ожидало ее первое большое
приключение: проснувшись поутру, она, к своему удивлению,
обнаружила, что видит - правда, пока только одним глазом, но
и один глаз - это, я бы так выразился, выход в свет.
Дашенька была так поражена, что завизжала, и этот визг
был началом собачьей речи, которую называют лаем. Теперь
Дашенька умеет не только говорить, но и ворчать и браниться,
но тогда она только взвизгнула, и это прозвучало так, словно
нож скользнул по тарелке.
Главным событием был, впрочем, конечно, глаз. До сих пор
Дашеньке приходилось искать прямо мордашкой, где у мамы те
славные пуговки, из которых брызжет молочко; а когда она
пробовала ползать, приходилось ей сначала совать свой черный
блестящий нос, чтобы пощупать, что там, впереди... Да,
братцы, глаз - хоть бы и один - замечательная штука. Только