Глава 3 Вне игры

Не делай ничего, что может повредить твоему Хозяину!

Для большинства народа Охотника никогда не существовало даже желания нарушить этот закон, так как они жили в отношениях сердечной дружбы с существами, чьи тела защищали их.

Несколько индивидов, которые стали исключением из этого правила, были подвергнуты самому суровому отношению со стороны других соплеменников: к ним относились с ужасом и отвращением.

Подобного индивида и преследовал Охотник на Земле, и он хорошо знал, что это существо, должно быть найдено, хотя бы, чтобы защитить эту расу от вторжения безответственного создания.

Не делай ничего, что может повредить твоему Хозяину! С момента появления Охотника родившиеся белые тельца в здоровой крови мальчика возросли. Он избег наиболее серьезных контактов с ними до нынешнего момента, очищая внутренние части кровеносных сосудов, хотя, к сожалению, их достаточно носилось в лимфе и соединительных тканях. Клетки его тела были не совсем иммунны к силе их поглощения, и только постоянным незаметным действием он смог избежать серьезного ущерба себе.

Он знал, что так не может продолжаться долгое время. Во-первых, он должен направить свое внимание к другому, и, во-вторых, продолжение такого непонимания, будет он продолжать незаметное действие или начнет снова бороться, означает возрастание числа белых телец и, возможно что-то вроде болезни для Хозяина.

Поэтому лейкоциты должны быть утихомирены. Его раса, конечно, выработала давно решение этой проблемы, но в индивидуальных случаях должно быть проявлено внимание, особенно в незнакомых условиях. В процессе проб и ошибок, проведенных с такой большой скоростью, как позволяла практика, Охотник изучил природу химического ключа, при помощи которого белые тельца отличали вторгшиеся организмы от законных членов человеческого тела, и после продолжительного и все-таки исключительно осторожного усилия он направил каждую из своих клеток к подходящим по химии источникам в потоке крови своего Хозяина.

Несколько молекул желанной материи были поглощены на площади каждой клетки, и этого к его облегчению, оказалось достаточно. Лейкоциты перестали досаждать ему, и он мог использовать более крупные сосуды так же безопасно, как и свои псевдококоны для исследования.

Не делай ничего, что может повредить твоему Хозяину!

Ему была нужна еда также, как и кислород.

Он мог впитать с удовлетворением любую из различных форм ткани вокруг него, но закон делал необходимым отбор. В этом теле, несомненно, были вторгшиеся организмы, кроме него, и они были логическим источником пищи, так как, поглощая их, он мог уменьшить их опасность для своего Хозяина и таким образом заработать себе пропитание. Отличить их будет легко: все, что атаковали лейкоциты, будет законной пищей ему, Охотнику. Возможно, местные микробы не долго дадут ему насыщение, как бы ни была мала его нужда, и будет необходимо перехватить пищеварительный тракт в каком-то месте, но это не будет означать ущерба, только слегка повышенный аппетит со стороны Хозяина.

Много часов продолжались осторожные исследования и анализы. Охотник почувствовал, что его Хозяин проснулся и проявил активность, но он не сделал попытки выглянуть наружу. Перед ним была проблема, которая требовала осторожного и аккуратного решения, и хотя его уклонение от внимания тысяч лейкоцитов сразу, как он делал это первое время, свидетельствовало о больших возможностях, его власть над этим телом была ограничена.

Это просто было автоматическое действие, сравнимое с человеком, ведущим разговор, поднимаясь по ступенькам.

Волокна тела Охотника гораздо тоньше, чем человеческие, постепенно формировали сеть, проходящую во всем теле Боба с головы до пяток, и через эти нити Охотник постепенно пришел к пониманию цели и назначения каждого мускула, каждого чувствительного органа в этом теле.

В этот период большая часть его массы оставалась в брюшной полости, и прошло уже более семидесяти двух часов после его первого вторжения, когда он наконец почувствовал себя в достаточной безопасности в этом положении, чтобы направить свое внимание наружу.

Как и перед этим с акулой, он начал заполнять промежутки между клетками сетчатки глаз мальчика своим телом.

Он мог лучше использовать глаза Боба, чем сам их владелец, потому что человеческий глаз видит отчетливо только те предметы, чьи отражения падают на участок сетчатки всего в миллиметр. Охотник же мог использовать всю площадь линзы, поэтому при помощи глаз Боба он мог разглядывать предметы, на которые мальчик непосредственно не смотрел. Это очень помогало, поскольку множество предметов, чрезвычайно интересовавших скрытого наблюдателя, для человеческого взгляда были слишком привычны и не привлекали внимания.

Охотник мог слышать даже изнутри человеческого тела, но он все же установил прямой физический контакт с костями среднего уха. Теперь, видя и слыша лучше своего Хозяина, он чувствовал себя готовым к исследованию планеты, на которую судьба забросила его вместе с его добычей. Больше не было причин откладывать поиски и уничтожение преступника. Охотник начал смотреть и слушать.

Сам процесс поисков он всегда рассматривал как обычную работу. Аналогичные проблемы возникали перед ним и раньше.

Он полагал, что будет пользоваться телом Боба как наблюдательным пунктом, пока не отыщет и не устранит своего противника стандартными методами, несмотря на то, что все его оборудование погребено на морском дне. Короче говоря, у него была точка зрения, простительная для космического штурмана, но не для детектива: он рассматривал планету как сравнительно небольшой предмет и считал, что поиск практически окончен, так сведен только к одной планете.

Действительность грубо нарушила это его заблуждение, как только он бросил первый взгляд наружу после встречи с Бобом Киннэйрдом. На их общей сетчатке было изображение внутренности цилиндрического предмета, отдаленно напоминавшего его собственный космический корабль. Помещение было занято несколькими рядами сидений, в большинстве из которых находились люди. Рядом с наблюдателем было окно, через которое в данный момент смотрел Боб, и подозрение, которое почувствовал Охотник, тут же подтвердилось видом через окно. Они были на борту летевшего транспортного судна, высота была значительная, а скорость и направление полета было трудно определить. Начать поиски преступника? Прежде придется поискать нужный континент!

Полет продолжался несколько часов.

Охотник быстро отказался от попыток запомнить ориентиры, над которыми они пролетали. Один или два запали в память и впоследствии, возможно, помогут определить направление, если он их узнает, но он мало верил в такую возможность, нужно скорее следить за временем, чем за пространством. Когда он лучше познакомиться с человеческими обычаями, он сумеет определить, где находился его Хозяин в момент вторжения.

Но вид сам по себе интересен, даже если и отсутствовали ориентиры. Прекрасная планета с точки зрения чужака: горы и равнины, реки и озера, леса и степи — все видно по-разному, то в разрывах густых облаков водяного пара, то ясно и отчетливо сквозь мили прозрачной атмосферы. Машина, в которой он находился, тоже заслуживала внимания. Из окна Роберта видны была лишь ее небольшая часть, но и это немногое сказало Охотнику о многом.

Видна была часть металлического крыла, к которой, по-видимому, крепился двигатель: перед этой надстройкой быстро крутились лопасти пропеллера. Поскольку машина была, вероятно, симметрично устроена, Охотник решил, что в ней по меньшей мере четыре двигателя. Он не мог точно определить, какая часть их энергии тратится на тепло и шум. Кстати, он догадывался, что кабина, в которой он путешествовал, была тщательно изолирована. Вся машина в целом, однако, свидетельствовала, что раса достигла значительного прогресса в механических приспособлениях. У Охотника возникла новая мысль: не попытаться ли вступить в общение с Хозяином и добиться его активного содействия в поиске? Об этом стоит подумать.

У него было достаточно времени для размышлений, прежде чем корабль начал постепенно снижаться. Охотник не мог видеть прямо впереди, и так случилось, что они сразу оказались в густом облаке, так что он ничего не знал о том, где они приземлятся, до самой посадки.

В пользу разумной расы планеты появился еще один пункт: либо у представителей этой расы есть чувство, которым не обладает Охотник, либо они создали прекрасные приборы, позволяющие совершать гладкую посадку в облаках.

Некоторое время машина опускалась в серой полутьме и, наконец, вырвалась на чистый воздух.

Когда она описывала широкий круг, Охотник заметил большой город, построенный вокруг обширной, заполненной судами гавани. Затем слабый гул мотора резко усилился, под кабиной появилось большое двойное колесо, и машина с легким толчком коснулась широкой гладкой поверхности, расположенной на некотором удалении от гавани и больших зданий.

Выйдя из самолета, Роберт оглянулся, и у Охотника появилась возможность лучше оценить размеры и детали устройства машины. Он не знал, какая энергия приводит в действие четыре громоздких двигателя, и поэтому не мог установить скорость движения, но он видел дрожавший горячий воздух над корпусами двигателей: значит, это, во всяком случае, не конверторы типа «Феникс», используемые его расой и другими известными ему разумными расами. Во всяком случае, ясно, что машина может покрыть значительную долю окружности планеты, прежде чем должна будет спуститься для заправки.

Выйдя из самолета, мальчик прошел обычные формальности получения багажа, в автобусе добрался до города, погулял немного и сходил в кино.

Кино Охотнику понравилось: инерция зрительного восприятия у него была такая же, как у человека, поэтому он увидел движущееся изображение, а не ряд отдельных картинок. Когда они вышли, было еще светло. Боб прошел на автобусную станцию, проверил, на месте ли багаж, и они сели в другой автобус.

Дорога оказалась довольно долгой, машина унесла их далеко от города. Они проехали через несколько маленьких городков, и когда солнце уже почти садилось, вышли из автобуса.

В сторону уходила более узкая дорога, с широкими, хорошо ухоженными газонами по обеим сторонам. Дорога поднималась на небольшой холм, на вершине которого раскинулось обширное здание или группа зданий. Со своего места Охотник не мог этого определить точно. Роберт подобрал свои чемоданы и пошел вверх к этому строению, а чужак почувствовал надежду, что путешествие их кончается. На этот раз он оказался прав.

Для мальчика возвращение в школу и встреча с друзьями были привычны, но Охотник все увиденное и услышанное воспринимал с огромным интересом. У него все еще не было намерения тщательно изучать человека, но что-то подсознательное уже предупреждало его, что ему предстоит вовсе не рутинное задание, и что могут понадобиться все знания о новой расе. Он сам еще не знал, что оказался в наиболее удобном месте для получения таких знаний.

Он почти лихорадочно смотрел и слушал, а Боб прошел в свою комнату, распаковал вещи и пошел бродить по спальному корпусу, встречая прошлогодних друзей.

Охотник попытался связать непрерывный поток звуков с каким-то значением, но это оказалось затруднительным: разговоры в основном шли о каникулах, и большинство слов не имело видимых референтов.

Впрочем, Охотник узнал имена некоторых существ, среди них и имя своего Хозяина.

Через час-два он решил, что нужно уделить все внимание лингвистическим проблемам. В данный момент он ничего не мог делать для выполнения своей миссии, а если он будет понимать речь окружающих, то, возможно, узнает, когда его Хозяин собирается вернуться в то место, где они встретились. До этого Охотник просто был вне игры. Он ничего не может сделать для обнаружения и устранения преследуемого.

Приняв такое решение, он провел часы сна Роберта, сопоставляя немногие узнанные слова, стараясь вывести правила грамматики и вырабатывая план компании как можно более быстрого обучения. Может показаться странным, что существо, не способное контролировать свои передвижения, может планировать что-то, но следует помнить чрезвычайную широту угла его зрения. Он мог до некоторой степени уже понимать, куда смотреть, и решил подумать, что искать в первую очередь.

Конечно, все было бы гораздо проще, если бы он каким-то образом смог контролировать движения своего хозяина или вмешиваться в многочисленные реакции, протекавшие в нервной системе Боба. Охотник, конечно, контролировал движение Перита, но не прямо: маленькое существо было обучено реагировать на сокращение своих мышц, как лошадь обучается отвечать на движения поводьев.

Народ Охотника использовал Перитов для выполнения действий, для которых не хватило бы сил их полужидким телам, или которые были слишком деликатны для их разумных хозяев.

К несчастью, Роберт Киннэйрд не был Перитом, и с ним нельзя было обращаться, как с Перитом. В настоящее время вообще не было надежды влиять на его действия, а в будущем такая надежда могла основываться только на разуме мальчика, а не на насилии. А пока Охотник находился в положении кинозрителя, который хотел бы изменить сценарий фильма, который он смотрит.

На следующий день начались занятия.

Цель их была совершенно ясна для незарегистрированного учащегося, хотя предмет обучения часто был непонятен.

Среди прочих предметов мальчик изучал английский, французский и латинский языки, а также физику. Именно этот последний предмет оказался, как это ни странно, наиболее удобным для обучения Охотника английскому языку. Причину этого понять нетрудно.

Хотя Охотник и не был ученым, он разбирался в некоторых науках: трудно управлять космическим кораблем, не имея никакого представления о том, на чем основано его действие. Элементарные принципы физической науки одинаковы повсюду, и хотя изобразительные условности, принятые авторами учебника Боба, отличались от тех, к которым привык Охотник, но он все же мог понять диаграммы. А поскольку диаграммы обычно сопровождались письменными пояснениями, они послужили ключом к значению многих слов.

Связь между написанным и произнесенным английским словом стала ясна Охотнику, когда однажды учитель физики использовал усеянную надписями диаграмму для объяснения проблем механики. Невидимый наблюдатель вдруг понял связь между буквой и звуком и через несколько дней уже узнавал написанные слова, отождествляя их с услышанными, конечно, учитывая неправильности произношения, это проклятие английского языка.

Процесс обучения относится к числу таких, скорость которых со временем увеличивается: чем больше слов узнавал Охотник, тем о большем количестве значений он мог догадываться по контексту. К началу ноября, через два месяца после начала занятий, словарь чужака был по размеру, если не по содержанию, равен словарю десятилетнего интеллигентного ребенка.

У него было большое количество научных терминов и в то же время пропуски там, где требовались обычные бытовые слова. Кроме того, он знал лишь терминологические значения некоторых общеупотребительных слов. Так, например, работа для него означала лишь «силу помноженную на расстояние».

К этому времени, однако, он уже хорошо владел английским, и ему не часто приходилось прибегать к догадкам, как ни невежественен он был относительно человеческих обычаев.

В начале декабря, когда странное маленькое существо почти забыло обо всем, погрузившись в наслаждение обучением, в этом обучении произошел перерыв.

Охотник чувствовал, что в перерыве виновата его небрежность, и решил лучше исполнять свой долг. Роберт Киннэйрд был членом школьной футбольной команды.

Охотник, с его заботой о здоровье Хозяина, не одобрял это занятие, хотя понимал необходимость физических упражнений. Финальная игра проходила в День Благодарения, и когда Охотник понял, что эта игра последняя, он обрадовался. Однако радовался он преждевременно.

Боб, демонстрируя один из моментов игры, чтобы доказать свою правоту в спорте, поскользнулся, вывихнул лодыжку и вынужден был несколько дней провести в постели. Охотник чувствовал свою вину: если бы он хотя бы на две-три секунды раньше осознал опасность, он сумел бы «натянуть» сеть своего тела вокруг суставов и сухожилий мальчика. Конечно, с его небольшой физической силой от этого было бы не много пользы, но он жалел, что даже не попытался. Теперь, когда вред уже был причинен, он ничего не мог сделать: опасность инфекции и так отсутствует, поскольку кожа не повреждена.

Во всяком случае, этот инцидент напомнил Охотнику не только о долге относительно Хозяина, но и о его обязанностях полицейского. Охотник принялся размышлять, что из узнанного он может использовать для решения своей проблемы. К его удивлению и досаде, оказалось ничего абсолютно. Он даже не знал, где находился мальчик во время их встречи.

Из случайного замечания одного из друзей Боба он знал, что это место представляет собой остров — одно из немногих светлых пятен на мрачном фоне: если преступник приземлился там же, он либо там и остался, либо оставил заметный след.

Охотник слишком хорошо помнил свой опыт с акулой, чтобы поверить, что преступник мог успешно бежать в рыбе. А, о теплокровных животных, живущих в воде, он никогда не слышал. Ни в разговорах, ни в чтении Боба не появлялись ни киты, ни тюлени, по крайней мере с момента знакомства с Охотником.

Если преступник находится в теле человека, его хозяин может покинуть остров, только на каком-нибудь транспортном средстве. Значит, его путь можно проследить. Утешающая мысль, одна из немногих, какие мог позволить себе Охотник.

Оставалось определить местонахождение острова, как первый шаг на пути к возвращению. Боб часто получал письма от родителей, но прошло некоторое время, прежде чем Охотник понял их назначение, частично это происходило потому, что он с трудом разбирал рукописные надписи, а частично — он не знал отношений отправителей писем к мальчику. Конечно, он не испытывал угрызений совести, читая почту мальчика. Просто это было ему трудно.

Роберт отвечал родителям, хоть и нерегулярно. Но они были не единственными его корреспондентами. Лишь к концу января Охотник заметил, что больше всего писем идет из одного адреса, да и писал Боб чаще туда.

Открытию способствовало рождественское поздравление, полученное Бобом и напечатанное на машинке.

Оно значительно облегчило Охотнику чтение почты, и он быстро узнал, что большинство писем написаны мистером и миссис Артур Киннэйрд. Он уже знал об обычае передачи семейного имени-фамилии — от отца к сыну, а обращение в письмах отметало всякие сомнения. Казалось очевидным, что мальчик провел лето со своими родителями. Значит, в адресе писем указан нужный Охотнику остров.

Охотник по-прежнему не знал, где находится этот остров, и как до него добраться. Он догадывался только по длительности пребывания в самолете, что остров далеко от его теперешнего местопребывания. В следующие каникулы Боб, конечно, туда вернется, но у беглеца будет еще пять месяцев, чтобы скрыться, если тех пяти, которые у него уже были, оказалось недостаточно.

В школьной библиотеке имелся большой глобус и много карт на стенах и в книгах.

Вскоре Охотник чуть не сходил с ума от упорного нежелания Боба пристально взглянуть на карты. Чужак испытывал все более сильное искушение подействовать на сравнительно слабые мышцы, контролировавшие движения глаз Хозяина. Опасная мысль, но разумность сама по себе не избавляет от эмоций, что демонстрировали очень многие люди.

Охотник продолжал сдерживаться, по крайней мере частично. Но по мере того, как терялось его терпение, он все чаще думал о безумной на первый взгляд мысли установить контакт со своим Хозяином и заручиться его поддержкой.

Охотник говорил себе, что в конце концов, возможно, ему до конца жизни мальчика придется находиться в его теле, не получив никакого ключа к нахождению преступника. В нынешнем положении преступник может чувствовать себя спокойно и показывать нос — по-амебному — Охотнику без малейшего риска для себя. Что может сделать маленький детектив?

С существами, которые обычно служили хозяевами для народа Охотника, коммуникация постепенно достигла высокого уровня скорости и взаимопонимания. Союз осуществлялся с полного знания и согласия хозяина. Большое существо предоставляло пищу, подвижность и мускульную силу, а меньшее защищало его от болезней и ран, насколько возможно. Высокоразумные создания вступали в союз, и в большинстве случаев этот союз основывался на глубокой дружбе и товариществе. В этом случае буквально любое воздействие симбионта на органы чувств хозяина могло быть использовано как средство связи. Как правило, многочисленные сигналы, понятные только им обоим, но неразличимые для окружающих, доводили общение почти до телепатического уровня. Симбионт мог вызвать подергивание любой мышцы, создавать теневые изображения на сетчатке глаз своего Хозяина, двигать шерсть, которой густо было покрыто тело Хозяина, — не было пределов для создания средств связи.

Конечно, Боб вырос в другой обстановке, но все же можно было попробовать воздействовать на его чувства. Охотник смутно сознавал, что возможно какое-то эмоциональное напряжение, когда мальчик впервые узнает о его присутствии, но был уверен, что сумеет ослабить это напряжение. Его раса практиковала симбиоз так давно, что проблемы первоначального вступления в контакт с хозяином были совершенно забыты. Охотник думал лишь о том, что, вступив в связь с Хозяином, он получит большее преимущество.

Существует «защитная» сеть вокруг мышц Боба, вот и машинка. Сеть можно напрячь, как мышцы, которые она покрывает, хотя с гораздо меньшей силой.

Если подобрать момент, когда Боб будет сидеть за машинкой без определенных планов, Охотник сможет нажать на несколько клавиш в собственных интересах. Шансы на успех зависят главным образом от реакции мальчика, когда он увидит, что его пальцы движутся без приказа. Охотник был настроен по этому поводу оптимистически.