Глава 1 Потерпевший крушение

Даже на земле тени очень хорошее место, чтобы прятаться. Они могут, конечно, выдать, если вокруг слишком много света, но если нет, то любой может ступить в тень и стать совершенно невидимым.

Вне земли, где нет воздуха, рассеивающего света, тени должны быть даже лучше.

Собственная тень Земли, например, это миллионы миль конуса темноты, уходящей от солнца, невидимого в окружении темноты и несущего семена еще более совершенной невидимости, так как единственный источник света, который входит в этот конус, это свет звезд.

Охотник знал, что он находился в тени планеты, хотя он никогда не слышал о Земле. Он знал это с того времени, как только перестал лететь со скоростью света и увидел диск в ярко красной оправе прямо перед собой, и принял как должное, что беглое судно можно будет обнаружить только инструментами. Когда он неожиданно понял, что другой корабль был видим невооруженным глазом, легкая тревога, которая грызла тайники его ума, сразу же вышла на передний план.

Он не мог понять, почему беглец вообще должен идти со скоростью ниже световой, разве что только в слабой надежде, что преследователь обогнал его достаточно, чтобы быть вне обнаружения, и когда это не удалось, Охотник ожидал возобновления взрыва скорости. Вместо этого уменьшение скорости продолжалось, и Охотник пришел к выводу, что прорыв в направлении обратном тому в котором они двигались, можно было ожидать, но вспышка красного света, видимого невооруженным глазом показала, что другой, очевидно, вошел в атмосферу. Планета была и меньше и ближе, чем предполагал Охотник.

Вида этой вспышки было достаточно для преследователя. Он швырнул каждый эрг, который его двигатели могли дать на снижение скорости, в то же время вливая остальное свое тело в контрольное помещение, чтобы служить в качестве студенистой подушки и защитить брюшину Хозяина от жестокой перегрузки, но он сразу увидел, что этого будет недостаточно. У него как раз было время удивиться, что существо впереди него идет на риск с Хозяином и кораблем, который, конечно, будет поврежден или даже разрушен, столкнувшись с плотными слоями атмосферы.

Другой корабль, как он заметил, резко затормозил, словно он наткнулся на препятствие. Сейчас же он начал двигаться снова, но гораздо медленнее, и Охотник понял, что он сам столкнется с этим препятствием через мгновение.

Так оно было. Корабль Охотника, ударился вертикально о воду и в долю секунды лопнул от носа и до кормы, как будто какой-то гигант наступил на яичную скорлупу. Почти вся его кинетическая энергия была поглощена этим ударом, но он еще не остановился.

Он продолжал двигаться, сравнительно мягко сейчас, как падающий лист, и Охотник почувствовал, что его разбитый корпус приземлился на том, что, как он понял несколькими секундами позднее, было дном озера или моря.

По крайней мере, сказал он себе, по мере того, как его мысли стали медленно проясняться, его добыча находится в том же положении.

Резкое торможение и последующее медленное падение другого корабля было сейчас объяснимо. Он был, конечно, почти непригоден, хотя возможно, не так пострадал, как корабль Охотника.

Хозяин был совсем мертв. Он не только был раздавлен рухнувшей стеной, полужидкое тело Охотника передало шок толчка своими индивидуальными клетками, так же как он передается по сторонам наполненного водой жестяного бидона ударом пули ружья, и большинство внутренних органов Хозяина было разорвано.

Охотник, поняв это, вытянулся снаружи и изнутри маленького существа. Он не пытался выбросить искромсанные останки из корабля. Возможно, будет необходимость использовать их как еду позднее, хотя идея была неприятной.

Отношение Охотника к животному напоминало отношение человека к любимой собаке, хотя Хозяин со своими деликатными руками, которыми он научился пользоваться со своей стороны, как слон использует свой хобот по приказанию человека, был более полезен, чем любая собака.

Он начал свои исследования, вытягиваясь легким псевдококоном желеобразной плоти через одну из дыр в корпусе.

Он уже знал, что остатки крушения лежали в соленой воде, но он не представлял себе глубину, кроме того факта, что она не была чрезмерной.

В его мире он мог судить об этом совершенно безошибочно по давлению, но давление зависит от веса данной массы воды так же, как и ее глубины, и он не получил данные о притяжении планеты перед крушением.

Вне корпуса было темно. Когда он сфокусировал глаза, сформированные из своей собственной ткани — у Хозяина они были разрушены — это не добавило абсолютно ничего нового о его окружении. Вдруг, однако, он понял, что давление вокруг него не было постоянным, оно увеличивалось и уменьшалось в заметном количестве с некоторой регулярностью, и вода переносила к его чувствительной плоти волны высокой частоты давления, которые он ощущал как звуки.

Слушая внимательно, он наконец решил, что он, должно быть, очень близко к поверхности массы воды, достаточной для развития волн много футов высотой, и что развивается шторм значительной силы.

Он не заметил никакого волнения в воздухе в течение своего катастрофического падения, но это ничего не значило — он провел слишком мало времени в атмосфере, чтобы на него повлиял какой-нибудь значительный ветер. Тыча в грязь вокруг обломка другими псевдоконечностями, он обнаружил, к своему облегчению, что планета не была безжизненной. Он уже был совершенно уверен в этом факте. Было достаточно кислорода, растворенного в воде, чтобы удовлетворить его нужду в нем, и здесь, должно быть, был свободный кислород, в атмосфере вверху.

Это было убедительным доказательством существования жизни, и он был вполне удовлетворен, обнаружив, в грязи ряд мелких двухстворчатых моллюсков, которые, судя по всему, были вполне съедобными.

Уяснив, что на его стороне планеты была ночь, он решил приостановить дальнейшие внешние исследования, пока не будет больше света, и обратился опять к остаткам своего корабля.

Он и не ожидал, что осмотр как-то подбодрит его, но он совсем помрачнел, когда осознал, размеры разрушения. Твердые металлические части в машинной отделении изменили свою форму под напряжением, которому они подверглись. Почти твердая конверсионная камера главного двигателя была искорежена, не было и следа от газовых трубок, очевидно, они были пульверизированы ударом и смылись водой. Ни одно живое существо определенного размера не могло и надеяться пройти через подобное живым, неважно, как бы хорошо оно ни было защищено. Мысль была утешительной — он сделал все возможное для Хозяина, хотя это и не было эффективным.

Наконец, убедившись, что ничего полезного не осталось в корабле, Охотник решил, что ничего больше нельзя сделать в данный момент.

Он не мог начать действительно активную работу, пока у него не будет больше запаса кислорода, что значило, пока он не выйдет на открытый воздух.

Отсутствие света тоже было тяжелой помехой.

Он расслабился в сомнительном прибежище покалеченного корпуса и ждал, пока шторм не кончится, и не придет день. При свете и спокойной воде он чувствовал, что сможет достичь берега без посторонней помощи. Шум волн предполагал какое-то препятствие, что говорило, что берег не слишком далеко.

Он лежал так несколько часов, и ему вдруг пришло в голову, что он, возможно, на планете, которая всегда обращена одним полушарием к солнцу, но он понял, что в этом случае темная сторона будет почти наверняка слишком холодной для воды, чтобы она могла существовать, как жидкость.

Казалось более правдоподобным, что штормовые облака закрывают дневной свет.

С той поры, как корабль упал в грязь, он оставался недвижим. Движения наверху ощущались в течении и вдоль дна, так что Охотник мог чувствовать, но это совсем не могло пошевелить наполовину погребенную массу металла. Уверившись в том, что корпус прочно застрял на месте, потерпевший крушение поразился, когда его убежище дрогнуло, как будто тяжелый удар слегка изменил положение.

Он сейчас же послал исследовательское щупальце. Он сформировал глаз, на его конце, но темнота все еще была сильной, он возвратился к простому осязательному исследованию.

Вибрации навели его на мысль о очень сильном царапании по обшивке металла, и что-то живое появилось возле вытянутого щупальца. Существо продемонстрировало свою чувствующую способность, просто схватив придаток в рот, хорошо оснащенный пилообразными зубами.

Охотник прореагировал нормально, то есть он позволил части себя вступить в прямой контакт с этими неприятельскими лезвиями, чтобы перейти в полужидкое состояние, и в то же время он послал большую часть своего тела в странное существо. Он быстро принимал решения, и, очевидно, размер вторгшегося существа вынудил его совершить безрассудный поступок. Он оставил разрушенный корабль совсем и послал все свои четыре фунта желеподобной плоти туда, где, как он полагал, будет более удобное общение.

Это была восьмифутовая акула с головой в виде молота. Она, возможно, удивилась и, возможно, пришла в раздражение, но в общем у нее было слишком мало ума, чтобы испугаться. Ее страшные челюсти схватили жадно то, что на первый взгляд казалось твердым телом, но только для того, чтобы дать дорогу большему количеству воды.

Охотник не сделал попытки избежать зубов, так как не боялся механического повреждения от этого существа, но он серьезно воспротивился усилиям рыбы проглотить ту часть его тела, которая была уже в ее пасти.

У него не было намерения отдать себя желудочному соку, так как, не имея кожи, он не смог бы вынести это даже временно.

Как только активность акулы возросла, он послал исследовательский псевдококон к уродливой грубокожей форме и через несколько мгновений обнаружил пять жаберных щелей на каждой стороне шеи существа. Этого было достаточно, больше он не исследовал. Он действовал с искусством и точностью, порожденными долгим опытом.

Охотник был многоклеточным существом, подобно птице или человеку, несмотря на очевидное отсутствие структуры. Индивидуальные клетки его тела, однако, были гораздо меньше, чем те, которые были у земных существ, сравнивая в размере с наибольшей протеиновой молекулой.

Для него было возможно сформировать из своей ткани конечности, полностью с мускулами и чувствительными нервами. Вся система была достаточно хороша для исследования через капилляры более ортодоксального существа, не мешая серьезно его циркулирующей крови.

У него не было трудности незаметно ввести себя в тело акулы.

Он в данный момент избегал нервы и кровеносные сосуды и проник в те мускульные и внутренние щели, куда мог достать.

Акула сразу же успокоилась после того, как существо в ее пасти и на теле перестало посылать осязаемые послания в ее маленький мозг. Ее память, несмотря на все намерения и цели, была несуществующей. Для Охотника, однако, успешное проникновение было только началом сложной деятельности.

Прежде всего и наиболее важно — кислород.

Здесь было достаточно драгоценного элемента, наполнявшего площадь клеток его тела на несколько минут жизни самое большее, но он всегда мог быть включен в тело существа, которое тоже поглощало кислород, и Охотник торопливо послал сублимакроскопический придаток между клетками, которые формировали стенки кровеносных сосудов, и начал грабить в кровяных клетках их ценный груз.

Второй необходимость было видеть.

Его новый хозяин, безусловно, имел глаза, и Охотник начал искать их. Он мог, конечно, послать достаточно своего собственного тела наружу акульего тела, чтобы сконструировать себе глаза, но он не мог бы избежать сопротивления существа такому действию.

Кроме того, естественные органы зрения были обычно лучше, чем те, которые он мог сделать сам.

Его исследования были прерваны до того, как он зашел слишком далеко.

Крушение произошло, как он предположил, довольно близко к земле. Неожиданная встреча с акулой имела место в совсем мелкой воде. Акулы не слишком любят перемены, и это совершенно непонятно, почему эта была очень близко к берегу. В течение борьбы монстра с Охотником она отчасти была подтолкнута, отчасти сама подплыла еще ближе к берегу, и теперь она старалась вернуться в глубокую воду.

Продолжавшаяся бешеная активность акулы после того, как в системе кровообращения появился еще один потребитель кислорода, привела к созданию необратимой ситуации.

Дыхательная система рыбы имела значительные неудобства. Кислород, насыщающий воду, никогда не будет большей концентрации, и вододышащее существо, будучи могучим и активным, никогда не имеет действительно большого запаса газа.

Охотнику не много надо, чтобы жить, но он старался сделать себе запас, а поскольку акула проявляла максимум своей активности, и ее энергия была на пределе, результат был тот, что ее кислород действительно кончался. Это имело два эффекта: физическая сила монстра начала падать, и кислород, содержащийся в ее крови, убывать.

С осознанием последнего Охотник почти бессознательно увеличил свое влияние в системе, в связи с этим начиная порочный круг, который мог иметь только один конец.

Охотник осознал, что случилось, задолго до того, как акула фактически погибла, но ничего не делал в связи с этим, хотя мог бы уменьшить поглощение кислорода без реального вреда для себя. Он мог также оставить акулу, но у него не было намерения плавать по течению вокруг, сравнительно беспомощным в открытом море, на милость первого существа, достаточно большого и быстрого, чтобы поглотить его целиком. Он оставался и продолжал поглощать несущий жизнь газ, так как он понимал, что если рыба будет бороться с волнами, она увлечет его от берега, которого он хотел достигнуть. Он уже рассудил к этому времени место акулы в эволюционной шкале и больше не имел угрызений совести из-за убийства ее, как было бы в случае с человеческим существом.

Для монстра понадобилось долгое время, чтобы умереть, хотя довольно быстро он стал совсем беспомощным. Он сразу перестал бороться. Охотник продолжал искать его глаза и случайно нашел их. Он вложил пленку себе между и вокруг их сетчатых клеток, в ожидании времени, когда будет достаточно света, чтобы он мог видеть. Так с поры, когда неподвижная сейчас акула высказывала неприятное стремление утонуть, чужой начал простирать другие придатки, чтобы захватить любые воздушные пузырьки, какие могли появиться поблизости из-за шторма. Эти, вместе с углеродом, который он производил сам, он постепенно аккумулировал в рыбьей брюшной полости, чтобы дать себе плавучесть. Ему нужно было очень мало газа для этой цели, но это заняло у него много времени, чтобы собрать его, так как он был слишком мал, чтобы произвести большой объем окиси углерода быстро.

Буруны звучали гораздо громче за то время, пока он был в состоянии отвлечь свое внимание от этих работ, и он понял, что его предположение относительно движения к берегу было оправданным. Волны производили неприятное движение вниз и вверх его необычному парому, что не досаждало ему, но и не привлекало его. Он хотел горизонтального движения, а это было сравнительно медленным, пока вода не стала совсем мелкой.

Он ждал долгое время после того, как его транспорт прекратит движение, ожидая каждое мгновение быть утащенным опять в глубокую воду, но ничего не случилось, и постепенно звук волн начал уменьшаться слегка, и количество жидкости, падавшей на него, уменьшилось.

Охотник подозревал, что шторм затихал. Фактически, морской прилив повернул, но результат был тот же, что он предположил.

К этому времени смесь приближавшегося рассвета и легких штормовых облаков обеспечили достаточно света в своем окружении.

Глаза акулы не фокусировали на своей собственной сетчатке из воды, но Охотник нашел, что новое фокусное пространство было внутри глазного яблока, и построил свою собственную сетчатку в подходящем месте. Хрусталики тоже оказались не совсем совершенными, но он модифицировал их кривизну кое-какой тканью своего тела и случайно обнаружил, что способен видеть все окружение, не выдавая своего местоположения другим.

Его преимущественное положение не было идеальным, но он был способен извлечь довольно много из своего окружения. В одном направлении берег простирался на короткое расстояние к линии высоких стройных деревьев с кроной перьеобразных листьев.

Он не мог видеть дальше них, его точка обозрения была слишком мала, хотя они были не очень густые, чтобы закрывать обзор. В противоположном направлении лежала линия берега, с ревом все еще сильного прибоя позади него.

Несколько раз он слышал хриплые резкие звуки и видел вверху птиц. Это его очень радовало. Очевидно, на планете были более высокие формы жизни, чем рыбы, и появилась надежда получить более подходящего хозяина.

Высоко развитый хозяин будет самое лучшее, так как высокоразвитые существа обыкновенно лучше всех умеют защитить себя. Это также дало бы возможность большей свободы передвижений, что способствовало бы необходимому поиску пилота второго корабля. Было очень похоже, однако, как Охотник действительно понял, что, возможно, будет серьезная трудность получить доступ к телу высокоразвитого существа, которое не представляет себе идеи симбиоза.

Это все, однако, заставляло ждать случая.

Даже если бы на этой планете и были высокоразвитые существа, они могут никогда не появиться в этой части планеты, и даже если бы они появились, он может и не узнать их вовремя, чтобы извлечь пользу из ситуации. Самое лучшее — это ждать, возможно, несколько дней, если понадобиться, понаблюдать, какие формы жизни чаще встречаются на этой планете.

После этого он мог спланировать, как проникнуть в то, какое больше ему подходит. Время было, возможно, не существенно. Было совершенно очевидно, что его добыча была не более приспособлена к жизни на этой планете, чем сам Охотник, и пока он остается на ней, поиск будет решительно скучен. Время, проведенное в тщательных приготовлениях, несомненно, пройдет с пользой.

Поэтому он подождал, пока солнце не поднимется выше, и ветер постепенно не утихнет, и не стал легким бризом. Стало совсем тепло, и он бодрствовал задолго до того, как в теле акулы не начались химические изменения. Это были изменения, которые несли уверенность, что если чувство запаха было знакомо другим обитателям планеты, то следует довольно скоро ждать посетителей. Охотник мог задержать процесс разложения простым средством потребления бактерий, какие вызывали его, но он не был, во-первых, голоден, и, потом, у него не было возражения против посетителей. Совсем напротив!