"Карел Чапек. Как ставится пьеса " - читать интересную книгу автора

восьмого поднимается занавес, будьте уверены - это или счастливая
случайность, или прямое чудо.
И хотя мы не поддались соблазну говорить здесь об Искусстве с большой
буквы, воздадим же славу живой театральной Музе хотя бы в этом введении. Вы
увидите ее, бедняжку, отнюдь не в ореоле. Вы познакомитесь с ней, измученной
репетициями, простуженной, терпящей всевозможные передряги, познавшей
утомительный труд, зубрежку и обескураживающую изнанку театральной жизни. И
когда она появится перед вами на сцене в сиянии огней и искусном гриме,
вспомните, что она перенесла. Что ж, это тоже будет глубоким пониманием
драматического искусства.
За сценой, под сценой и над сценой есть, кроме актеров, еще и другие
люди, которые вместе с ними тянут и толкают фургон Феспида*. Хотя они
выполняют эту миссию весьма прозаически, в обыкновенных пиджаках или синих
спецовках, - они играют немаловажную роль в создании спектакля. Поэтому да
будут и они прославлены в нашем обзоре.
______________
* Фургон Феспида - образное название театра.


Начало

В самом начале, в зародыше, пьеса, конечно, возникает вне театра, на
письменном столе честолюбивого автора. В театр она попадает впервые, когда
автору кажется, что пьеса готова. Разумеется, вскоре (примерно через полгода
или около того) выясняется, что пьеса не готова, и в лучшем случае ее
отправляют обратно автору с предложением сократить и переделать последний
акт. По каким-то необъяснимым причинам переделке всегда подлежит именно
последний акт; и все же именно этот акт не удается на сцене, в чем критики с
завидным единодушием усмотрят слабость пьесы. Можно только удивляться, что,
невзирая на такой печальный опыт, драматурги продолжают упорно добиваться,
чтобы у их пьес был последний акт... Может быть, вообще не следовало бы
писать последних актов. Что, если взять за правило сразу же отрезать их, как
обрезают хвост молодым бульдогам, чтобы он не портил им фигуры... Или играть
наоборот, сначала последний, а в конце - уж первый акт, ибо, как известно,
первый акт обычно признается лучшим. Короче говоря, надо что-то предпринять,
чтобы с драматургов было снято заклятье последнего акта.
Когда последний акт дважды или трижды переделан и пьеса принята к
постановке, для автора начинается период ожидания. Автор перестает писать и
вообще чем-либо заниматься, не может ни читать газеты, ни витать в облаках,
ни спать или еще как-нибудь убивать время и живет в лихорадке ожидания:
будет ли моя пьеса поставлена, когда она будет поставлена, как она будет
поставлена - и так далее. С таким автором совершенно невозможно
разговаривать. Только очень закаленные авторы умеют подавить волнение и
сделать вид, будто они иногда думают о чем-нибудь другом. Автору, конечно,
хотелось бы, чтобы, пока он пишет пьесу, над ним стоял запыхавшийся
театральный курьер и твердил, что господа из дирекции просят, ради бога,
прислать последний акт, что послезавтра премьера и ему, курьеру, просто не
велено возвращаться без последнего акта и т.д., и т.п. Но так не бывает.
Принятая пьеса должна вылежаться в театре. Она там как бы вызревает и
пропитывается запахом театра. Полежать ей нужно и для того, чтобы потом