11

Даже с точки зрения землянина, Марс — место малопривлекательное. Там до отвращения холодно, слишком сухо и совершенно нет воздуха — ни пригодного для дыхания, ни хоть какого-ни-будь. Для Кена самым неприятным оказалось первое и последнее.

Пейзаж, простиравшийся перед ним, был плоским и пятнистым. В некоторых местах проглядывала голая скала, но таких пятен было не так уж много. Большая часть местности представляла собой бесплодный темный грунт, и лишь изредка встречались вкрапления зеленого, коричневого, красного и желтого. Почти половина пространства была покрыта чем-то светлым — из космоса оно казалось сплошной белой массой. Вполне возможно, подумал Кен, что ближе к полюсу эти пятна действительно собираются в сплошную массу — пилот, как и собирался, посадил «Кареллу» на краю ледяной шапки.

Он осторожно сделал шаг в сторону от корабля. Гравитация здесь была меньше, чем на Сарре, но заметно выше, чем на Меркурии, и скафандр казался ужасно тяжелым. Двумя щупальцами, размещенными в правом «рукаве» он направил конец неуклюжей стальной трубки в землю, при этом оперируя управлением на ее другом конце. Не без труда Кену удалось отскрести кусочек темно-коричневой почвы и поднести его к глазам. Для того чтобы без помех посвятить все свое внимание добытому образцу, ему пришлось зафиксировать коленные сгибы скафандра и опереться на хвостообразный отросток, отходящий от корпуса сзади.

Стекло в шлеме скафандра не проявляло пока никаких признаков порчи, но Кен все-таки постарался не коснуться его изучаемым образцом. Впрочем, он чуть было не забыл об этой предосторожности, когда увидел на поверхности образца множество маленьких разноцветных пятнышек. Несомненно, это были растения — пусть и очень странной формы, маленькие и очень мягкие по сравнению с кристаллическими обитателями Сарра. Но все-таки здесь имелась растительная жизнь! И она могла существовать в таком холоде! Те экземпляры, которых касался горячий металл его манипулятора, тут же сворачивались и ссыхались — хотя поверхность скафандра должна была сильно остыть. Кен радостно сообщил об открытии своим спутникам в корабле.

— Эти жизненные формы должны иметь много общего с растениями Третьей планеты, — добавил он. — И те, и другие, без сомнения, пользуются каким-то видом химической энергии, поскольку температурная разница невелика. В почве должны быть все необходимые элементы, даже если их соединения и не совсем такие, какие нам нужны. Но все известные нам формы растительной жизни способны выживать в довольно широком диапазоне условий. — Он снова посмотрел на добытый им образец. — Края образца немного изменили свой цвет — похоже, на него тоже действует жар, исходящий от меня. Драй, вы были правы — в этой почве, без сомнения, есть какие-то летучие вещества, которые сейчас испаряются. Интересно, удастся ли нам исследовать и синтезировать их? — Задумавшись, он уронил свой образец на землю.

— Потом попробуете, — предложил Драй. — А сейчас почему бы вам не исследовать эти белые пятна? И скалы: тут точно должно быть что-то общее. В конце концов, все почвы берутся из скального грунта.

Кен с этим согласился. Он убрал свою подставку, освободил ножные сочленения скафандра и снова стал удаляться от корабля. Холода он до сих пор совершенно не чувствовал, даже ноги не замерзали. Оказывается, почва не так уж хорошо проводит тепло. Ничего странного в этом не было, но Кен подумал, что в будущем следует остерегаться ходить по голой скале, которая здесь время от времени попадалась.

Ближайшее белое пятно находилось ярдах в тридцати от дверей шлюза. Несмотря на тяжелый скафандр, Кен добрался до него довольно быстро — но вот с осмотром возникли проблемы. Наклониться к поверхности он не мог, а попытаться зацепить и поднять это вещество к глазам поначалу не решался. Но вспомнив, что манипуляторы его скафандра несколько длиннее его собственных конечностей, а также то, что первый образец оказался вполне безопасным, он в конце концов опустил одну «руку» и попытался отскрести еще один образец.

Это оказалось очень просто. Манипулятор легко прошел по поверхности вещества, оставив за собой темный след — очевидно, белая субстанция покрывала грунт очень тонким слоем. Но, подняв образец к глазам, Кен обнаружил, что сумел захватить лишь немного темного песка. Совершенно озадаченный, он повторил процедуру и на сей раз успел заметить, как последние остатки белого вещества исчезают с подхваченных им песчинок.

— Вы правы, Ладж, — сообщил он на корабль. — Это действительно очень летучее вещество. Мне не удалось захватить его достаточно, чтобы как следует рассмотреть, но я попытаюсь найти место, где оно лежит более толстым слоем, — с этими словами он снова направился вперед, к центру белого пятна.

Оно имело ярдов пятьдесят в ширину, и Кен предположил, что в центре толщина слоя должна быть несколько глубже. Так оно и оказалось, но глубина увеличилась не настолько, чтобы мешать ему передвигаться. Там, где прошел исследователь, остались четкие следы — пятна темной земли. Вещество стремительно испарялось, как только его касался металл скафандра. Сам Кен этого не заметил, хотя в своем скафандре он вполне мог смотреть назад, не поворачиваясь при этом всем телом, — но наблюдатели из корабля видели все прекрасно. Драй сообщил об этом ученому по радио, и тот ответил:

Скажете мне, если они прекратят исчезать — это будет означать, что слой вещества достаточно толст, чтобы его можно было подхватить. Я сейчас даже представить не могу что это может быть. Мне нужно гораздо больше информации, чтобы я мог выдвинуть хотя бы правдоподобную гипотезу.

— Следы стали не так заметны, — сообщили ему вскоре из корабля. — Теперь это лишь отдельные пятна в форме вашей ступни, а не сливающиеся друг с другом коричневые круги. Скоро это должно прекратиться совсем.

И оно действительно прекратилось. Когда Кен не достиг еще даже середины пятна, Драй сообщил ему о том, что следов за ним больше не остается. Тот сразу же остановился, выпустил, как и раньше, свой опорный «хвост» и подхватил большую пригоршню неуловимого вещества. На сей раз песка ему не попалось — толщина слоя достигала здесь уже нескольких дюймов. Оказавшись в его манипуляторах, вещество снова стало исчезать, но не настолько быстро, чтобы он не сумел его немного рассмотреть. Оно имело кристаллическую структуру, его частички улавливали и рассеивали слабый солнечный свет, однако отдельные кристаллики оказались слишком мелкими, чтобы можно было разглядеть их форму. Добыча испарилась прежде, чем его это устраивало, — но, по-видимому, у него было мало шансов рассмотреть ее получше. Нужно каким-то образом сохранить такой образец и проанализировать его в лабораторных условиях. Тут у Кена возникла идея, как все это можно осуществить, — но для ее воплощения требовалось очень хорошо подготовиться. Сообщив это на корабль по радио, он приготовился разворачиваться на обратный маршрут.

Возможно, все дело было в полусидячей позе, которую он принял и при которой опорные поверхности нижних конечностей не касались внутренней стороны скафандра. А возможно, дело было в его увлеченности исследованиями. В любом случае, Кен не сразу заметил, что происходит. Лишь приняв вертикальную позу, он почувствовал острый жгучий холод, пронзивший его нижние конечности, — и немедленно откинулся назад, стараясь отдернуть их от внутренней поверхности скафандра. Впрочем, в следующий момент Кен сообразил, что промедление только ухудшит дело, — и бросился бежать.

Увы, бегом это можно было назвать лишь с большой натяжкой. Еле сдерживая крик боли, напрягая каждый мускул, Кен толкал неуклюжую груду металла в сторону корабля. Но даже сквозь эту боль сознание продолжало анализировать ситуацию. Неудивительно, что следы постепенно исчезли, — соприкасавшиеся с грунтом подошвы скафандра почти достигли температуры окружающей среды. Перепад между температурой в + 500 и -50 градусов по Цельсию оказался слишком велик для каких-то жалких трех дюймов стали, вакуумной полости, слоя жидкого цинка и слоя изолятора. И это несмотря на работу мощных нагревательных спиралей внутри самого скафандра!

Пока он пытался добраться до входа в корабль, боль несколько ослабла, но это его не обрадовало, а лишь напугало еще больше. Если он перестанет чувствовать свои ноги, он упадет, и умрет прямо на глазах у экипажа «Кареллы» — ведь на борту корабля нет другого такого же комплекта специального снаряжения.

Сейчас стало холодно даже его лицу — он терял тепло и через особое стекло в куполе шлема. Кончикам щупальцев тоже было холодно, но не слишком — их спасало то, что смертоносного белого вещества касались только оконечности манипуляторов, расположенные в нескольких дюймах от управлявших ими конечностей. Прилагая невероятные усилия, Кен добрался до края гибельного пятна, и теперь между ним и шлюзом оставалось лишь тридцать ярдов голой земли. Это земля тоже была холодной и, скорее всего, имела ту же температуру, что и белое вещество, — но она хотя бы не так вытягивала из него тепло. Дверь шлюза была открыта, как он ее и оставил, но почему-то начало казаться, что она удаляется вместо того, чтобы приближаться с каждым шагом. Нижняя часть его ног уже потеряла всякую чувствительность. Впервые Кен был рад неудобной жесткости скафандра, который позволял двигаться как на ходулях — только так он и мог сейчас передвигаться. В какой-то момент он споткнулся и испугался, что не сможет снова выпрямиться в этой тяжеленной штуке. Но затем все-таки ухитрился это сделать — сам не зная как, и никто в корабле не мог объяснить ему.

Движение вперед продолжалось. Еще десять ярдов… пять ярдов… два… — Кен с грохотом ткнулся в борт «Кареллы». Еще шаг — и он внутри шлюза. Два — он оставил позади массивную дверь. В безумной спешке махнул тяжелой рукой в сторону переключателя — сил только-только хватило нажать его. Но цепь все же замкнулась, внешняя дверь захлопнулась, и этот звук достиг его ушей через металлический пол и скафандр.

Шлюз начал заполняться воздухом, он конденсировался на скафандре, а на конечностях к металлу примерзал желтый налет. Когда давление достигло нормы, внутренняя дверь раскрылась. За ней в коридоре стояли Драй и Ордон Ли — первый дрожал от леденящего холода, вырвавшегося сейчас из шлюза. Пилот быстрее всех сообразил, что надо делать, — он метнулся к ближайшему шкафу и достал оттуда сварочную горелку. Держа пламя перед собой, он осторожно приблизился к Кену.

Серный налет немедленно исчезал в пламени, но снова появлялся, как только огненное острие перемещалось в другое место. Прошло немало времени, прежде чем металл достаточно нагрелся и перестал обрастать им, и еще больше — прежде чем стало можно его коснуться. Кена вытащили из скафандра в полубессознательном состоянии. Лишь когда мучительная боль постепенно оставила его конечности, он смог начать внятно говорить. Но его несказанно обрадовало, что никаких долговременных травм он не получил. Настоящего обморожения не оказалось, хотя цвет кожи показывал, что он был чрезвычайно близок к этому.

Драй и Ли, удивленные и напуганные таким результатом этой короткой вылазки, были потрясены значительно больше, услышав, что Кен собирается совершить еще одну. Даже Драй, при всей заинтересованности в получении необходимой информации, чистосердечно попытался отговорить его от этой затеи. Но на Кена уговоры не действовали, и босс быстро махнул на него рукой — в конце концов, ведь рискует он лишь собственным здоровьем.

Некоторое время Кен провел, разбираясь в груде аппаратуры, прихваченной в лаборатории на главной базе. Он и впрямь умудрился захватить буквально все, что только могло понадобиться. Результаты ревизии его удовлетворили, и он занялся приготовлениями к дальнейшим исследованиям, требовавшим немалой аккуратности. Затем Кен отнес в шлюз несколько предметов, снова стал надевать скафандр — к нескрываемому восхищению Ордона Ли.

Через некоторое время Драй и пилот вновь наблюдали из контрольной рубки, как Кен возвращается на место, где только что случилось несчастье. Он шел по своим старым следам, хорошо заметным на белом фоне, тщательно избегая соприкосновений со странным веществом какой-либо частью своего скафандра. Придя туда, где остывший металл уже перестал растапливать белую массу до самой земли, он остановился. Наблюдатели не могли разглядеть всех его движений, но видели, как исследователь положил что-то на грунт и стал катать этот предмет по белой поверхности. Белое вещество в этом месте сразу начало испаряться; пока предмет не достиг температуры окружающей среды. Затем Кен поднял его и разделил на две части; в одну из них он при помощи самой обыкновенной ложки набрал некоторое количество странного вещества. Затем обе половинки предмета были воссоединены, и ученый торопливо двинулся обратно к шлюзу.

Драй поспешно направился к внутренней двери шлюза, желая узнать, как обстоят дела, — но та так и осталась закрытой.

Сперва можно было слышать шипение воздуха, потом давление в камере сравнялось с давлением внутри станции, и наступила тишина. Несколько минут Драй прождал в растерянности, затем он вернулся в рубку управления. Уходя, он продолжал оглядываться, но створки оставались закрытыми.

Когда он вошел в рубку, у Ли уже имелись свежие новости.

— Он снова откачивает воздух, — сказал пилот, указав на яркий фиолетовый огонек на панели. Оба саррианина повернулись к иллюминатору, обращенному в нужную сторону, причем Ли продолжал одним глазом следить за индикатором, сообщавшим об открытии шлюзовой двери. Через несколько секунд огонек мигнул, и наблюдатели бросились к прозрачной панели, ожидая появления бронированной фигуры Кена. Ничего подобного, однако, не было видно.

— Да что же этот ненормальный пытается сделать? — задал Драй вопрос в никуда спустя пару минут. Ли счел его риторическим и опять переключил внимание на панель управления. Однако следующие пять минут прошли без каких-либо изменений. Затем внешняя дверь снова закрылась. Ли обратил на это внимание Драя, и тот с надеждой стал следить за индикатором давления, послушно сообщавшим о заполнении шлюза воздухом. Долго ждать они не стали и вместе отправились из рубки в коридор.

На сей раз Кен, судя по всему, закончил свою работу — когда они достигли внутренней двери шлюза, та была уже открыта. Теперь скафандр исследователя не остыл так сильно — его гладкую поверхность покрывала лишь легкая роса. Уже через минуту ученый с помощью Ли выбрался из него. Довольное выражение его лица не могло не привлечь внимания оставшихся на корабле.

— Ты разобрался, что это! — произнес Драй с утвердительной интонацией.

— Я выяснил кое-что, с помощью чего я надеюсь скоро разрешить эту задачу, — уклончиво ответил Кен.

— Но что ты там делал? И почему вылезал из шлюза дважды?

— Вы могли видеть, как я положил немного этого вещества в автоклав. Затем я его запечатал и отнес внутрь, где вещество быстро испарилось, а сам автоклав нагрелся до той температуры, при которой работал без проблем. Я отметил давление при различных температурах, а затем зарядил автоклав новым образцом, предварительно удалив все, что осталось от старого, — за этим я и открывал наружную дверь второй раз. Во всяком случае, в автоклаве осталось лишь то, что на этой планете изображает атмосферу, то есть почти вакуум. Попутно я провел такие же наблюдения над температурой воздуха этой планеты — в конце-концов, она могла несколько повлиять на данные первого эксперимента.

— Но зачем было все это?

— Ну, если не вдаваться в подробности, таким образом я вычислил молекулярный вес вещества. Я не ожидал, что результат будет слишком информативен, но таковым оказался — для столь малого веса возможен очень небольшой набор участвующих элементов. Там точно нет ничего тяжелее фтора и, как я подозреваю, ничего тяжелее кислорода. Я, правда, мог ошибиться где-то на единицу, поскольку аппаратура и условия наблюдения были отнюдь не идеальны, но серьезная погрешность маловероятна.

— И что же в итоге получилось?

— Вы про молекулярный вес? По-видимому, между восемнадцатью и девятнадцатью.

— У чего может быть такой вес?

— Ни у одного привычного для нас соединения. Тут мне надо будет посмотреть по справочникам. Такие легкие элементы очень редки.

— Если они такие редкие, то они вряд ли существенны для живых организмов.

Кен подозрительно глянул на Драя — не шутит ли тот? Убедившись, что босс совершенно серьезен, ученый объяснил:

— Во-первых, редкость сама по себе не означает, что для жизни они не нужны. Наш организм, к примеру, использует фтор, не говоря уж о цинке, мышьяке и меди. С другими жизненными формами может быть то же самое. Во-вторых, если какой-то элемент редко встречается на Сарре, это еще не значит, что на Третьей планете будет то же самое. Она, кстати, по размерам значительно крупнее, так что при ее образовании могло участвовать куда больше легких элементов — хотя бы и в состоянии чистых газов.

Вся компания по ходу разговора двигалась в каюту Кена, где тот держал большую часть аппаратуры. Как раз в этот момент они вошли, и Кен, рухнув на единственное сиденье, начал торопливо перелистывать страницы химического справочника — ту его часть, которая была посвящена неорганическим соединениям. Он обнаружил, что неизвестная субстанция могла содержать углерод — но в любом случае не более одного атома на молекулу. Словом, не было никакого риска, что это окажется какая-то сложная органика.

Собственно, присутствовать там могли только восемь элементов, а законы химии налагали жесткие ограничения на их возможные комбинации. Самым легким элементом, естественно, оказался водород, и именно к его соединениям в первую очередь обратился Кен — благо как раз с них и начинался этот раздел справочника.

Драй устроился так, чтобы иметь возможность смотреть в книгу через плечо Кена. Менее любопытный (а может быть, просто более сдержанный) Ли остался у дверей и молча ждал. В отличие от своего босса, он гораздо больше был готов к долгому ожиданию каких-либо результатов работы ученого — поэтому он и удивился гораздо сильнее, когда Кен, только начав чтение, внезапно застыл. Было видно, что он опять обнаружил что-то интересное.

— Так что же там такое? — немедленно спросил Драй. И Кен, и Ли поняли, что вопрос относился не к тому, что Кен обнаружил в справочнике, а именно к пресловутому белому веществу. Драй даже не усомнился, что Кен нашел то, что нужно.

— Минуточку. Тут кое-что не совсем согласуется — но остальное подходит потрясающе… Так-так… Он ненадолго замолк, затем продолжил:

— Ну конечно, это при нормальном давлении. — Тут он оторвался от книги и поднял глаза на присутствующих. — Судя по всему, это вещество… на Сарре оно почти неизвестно, у него слишком малый молекулярный вес — большая его часть улетучилась из атмосферы миллиарды лет назад, если даже когда-либо и присутствовало. Согласно этому справочнику, при таких температурах оно должно быть жидким, но это верно лишь для нашего атмосферного давления. Совершенно естественно, что тут оно должно сублимироваться именно так, как это происходило в вакууме.

— Да что же это такое?

— Один из оксидов водорода — по-видимому, Н2О. Если он действительно окажется необходим для интересующих вас растений, мы здорово с ним намучаемся.

— У нас есть грузовые модули, которые могут работать снаружи на дистанционном управлении, — заметил Драй.

— В этом я не сомневался, — ответил Кен. — Но условия у поверхности Первой планеты почти наверняка заставят это вещество испаряться — с ним это случилось даже от того слабого тепла, которое излучал мой скафандр. Модули обязательно должны быть герметичными, а вы, как я уже предсказывал, здорово намучаетесь, пытаясь переправить их содержимое в выбранную нами пещеру.

Поначалу Ладж Драй имел растерянный вид. Затем он вроде бы что-то вспомнил, и его лицо тут же вновь приняло довольное выражение.

— Ничего, — сказал он. — Я уверен, что вы с этим справитесь. Для этого и нужны ученые, ведь верно?

На сей раз растерялся Кен — хотя к этому времени он был достаточно хорошо знаком с Драем, чтобы ожидать от него подобных высказываний.

— Вы хоть когда-нибудь сами решаете свои проблемы? — едко спросил он.

Драй неспешно кивнул:

— Да, иногда. Я обдумываю их некоторое время, и если они носят научный характер, а у меня не хватает знаний с ними разобраться, тогда я нанимаю людей вроде вас или Фета. И спасибо, что напомнили мне — у меня сейчас как раз возникла одна проблема, над которой мне требуется как следует поразмыслить. С вашего позволения я вас покину. Можете пока оставаться здесь и работать над своей.

— На этой планете нам пока больше делать нечего.

— Охотно верю. Тогда мы летим сейчас на Первую, к вашей лаборатории. Пойдем, Ли, — оставим науку ученым.

Кен, не слишком подозрительный по натуре, даже не поднял голову, когда эти двое покидали комнату. Он как раз добрался по списку до аммиака и размышлял, не может ли погрешность в его измерениях оказаться столь большой, чтобы молекулярный вес мог равняться семнадцати. Окончательно разубедила его лишь температура плавления. На всякий случай он все же просмотрел все водородные, литиевые, бериллиевые, борные, азотные и кислородные соединения, имевшиеся в справочнике. Мягкий толчок, сотрясший корпус корабля, совершенно его не отвлек. Когда дверь его комнаты тихонько приоткрылась, он тоже не обратил на это внимание.

Впрочем, дверь закрылась с глухим щелчком, прежде чем до его сознания смогло добраться что-то кроме изучаемого текста. А затем в тишину ворвался голос:

— Салман Кен! — гулко звучащие слова исходили из динамика над входом, и голос этот принадлежал Ладжу Драю. — Перед тем как мы расстались, я сказал вам, что иногда сам решаю собственные проблемы. К сожалению, недавно в проблему превратились вы. И мне видится только одно решение, которое позволит вам по-прежнему приносить пользу. Мне до некоторой степени жалко применять это средство, но вы можете пенять только на собственное неуместное любопытство. Когда вы проснетесь, мы с вами снова поговорим — и вот тогда вы скажете мне, что вы думаете о нашем товаре!

На этом голос умолк и послышался щелчок, означавший, что микрофон отключили.

Кен, окончательно придя в себя, выронил книгу и вскочил — точнее, оторвался от своего сиденья и взлетел в воздух, поскольку тело его сейчас ничего не весило. Взгляд его отчаянно обшаривал углы комнаты, пытаясь обнаружить, что же стоит за довольно зловещими словами Драя. Через несколько секунд он обнаружил то что искал, — прямоугольный желтый брикет, парящий в воздухе возле двери. В первый момент он не понял, что это, и оттолкнулся от стены, пытаясь к нему приблизиться; затем он почувствовал холод, исходящий от этого предмета, и попытался остановиться — тщетно.

А брикет между тем уже начал изменять форму. Края его округлились от жары, начиная испаряться. Это была замороженная сера — сама по себе вполне безобидная, если не трогать ее, но выглядевшая сейчас довольно зловеще. Особенно с учетом того, что знал и о чем догадывался Кен. Отчаянно махая щупальцами, он потоком воздуха заставил брикет отплыть прочь от него и стал торопливо оглядывать комнату в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы сойти за газовую маску, — но не обнаружил ничего похожего.

Он уже не мог заставить себя оторвать взгляд от предмета, теперь ставшего эллипсоидом и постепенно становившегося все меньше и меньше. Брикет медленно, но неумолимо таял в воздухе, пока в желтой массе не проглянула сердцевина — край маленького белого цилиндра. Наконец, оболочка исчезла полностью, а цилиндр начал темнеть. Затем он совсем почернел, после чего его окутало сферическое облако дыма. На мгновение Кена посетила безумная надежда: эта штука должна гореть, а огонь не поддерживается в невесомости, для него нужна хоть какая-то тяга. Быть может, он сейчас погасит сам себя.

Увы, облако дыма продолжало разрастаться. Наверняка там имелись частички замороженного воздуха, предназначенные как раз для таких случаев. Теперь края облака стали размытыми, поскольку дым разносился уже по всему помещению. Кен почувствовал сладковатый запах и попытался задержать дыхание — но было уже слишком поздно. Эта слабая попытка стала последним, что он запомнил…