"Александр Борисович Чаковский. Победа (Книга 2) " - читать интересную книгу автора

сказал Брайт.
- Прости, Чарли, я пошутил. Просто я очень рад за тебя.
- Спасибо. Но о себе ты можешь что-нибудь рассказать? Как ты жил все
это время?
- Работал. Как говорится, без особых взлетов и падений.
- Ты женат?
- Да.
- Мария? - он произнес это имя полуамерикански-полурусски: "Мэрриа".
- Она.
- Дети?
- Сын.
Мы поменялись ролями: теперь спрашивал он.
- Взрослый? - поспешно, словно это имело для него особое значение,
спросил Брайт.
- Двадцать восемь лет. Почти старик.
- Тоже журналист?
- Нет. Бог спас. Служит в авиации. В гражданской.
Я бы мог, конечно, сказать ему, что Сергей работает радистом на
самолете "ИЛ-62", который совершает регулярные рейсы между Москвой и
Нью-Йорком, но... Но почему-то я умолчал об этом. Сам не знаю почему.
Может быть, потому, что настоящего разговора у нас с Брайтом не
получалось. В жизни часто бывает, что мы с нетерпением ждем свидания с,
казалось бы, дорогим человеком из прошлого, а когда свидание наконец
происходит, этот человек оказывается призраком...
Таким призраком представлялся мне сейчас сидевший передо мной человек.
Слишком много было связано у меня с Потсдамом. И, судя по всему, слишком
мало у Брайта...
- А сам-то ты, сам-то как? - Брайт спрашивал поспешно, торопливо, будто
хотел избавиться от вопросов с моей стороны. Впрочем, наверное, это мне
просто почудилось.
- Что тебя интересует? - По правде говоря, у меня не было желания
подробно рассказывать ему о себе.
- Сделал карьеру? - нетерпеливо спросил Брайт. - Какую? Ты ведь
собирался стать историком, верно?
- Верно. Но не получилось. Работаю в журнале "Внешняя политика". Слышал
о таком?
- Нет, - признался Брайт. - Да и где там! Едва успеваю читать газеты.
"Ведь и в самом деле "не получилось", - с запоздалым сожалением подумал
я. - Вернувшись из Потсдама, я хотел, кажется, только одного: быть вместе с
Марией! Потом родился Сергей. Потом предложили работу в "Правде", в
международном отделе, потом перешел в журнал. В качестве специального
корреспондента стал часто ездить заграницу. Аспирантура откладывалась из
года в год. В конце концов превратился в журналиста-международника".
Но объяснять все это Брайту не имело смысла. Да и вряд ли
заинтересовало бы его. Нас связывали с ним всего-навсего две недели в
Потсдаме. А разъединяли целых тридцать лет. Впрочем, среди четырнадцати
дней, проведенных тогда в Берлине - Потсдаме - Бабельсберге, были два или
три, о которых не следовало забывать. Я их и не забыл. И пусть он не думает,
что я их забыл. Мы и попрощались тогда по-хорошему, как друзья.
- Очень рад, Чарли, что снова вижу тебя, - сказал я, прекращая его