"Брент Кертис, Джон Элдридж. Священный роман " - читать интересную книгу авторасобытиям, которые с нами происходят, и объясняют, что делать с Романтикой,
Стрелами и нашим сердцем. Брент часто оставался без такого толкователя, так как отцы приходили и уходили. Мне (Джон) повезло больше; у меня был дедушка, который помогал мне всякий раз, когда Стрелы готовы были впиться в меня, в то время как отец был поглощен зловещей схваткой с зеленым змием. Выучившись на инженера, мой отец попал на рынок труда, который в тот момент, после второй мировой войны, был переполнен армией инженеров. Артур Миллер очень тонко передал стиль его жизни в пьесе "Смерть коммивояжера": "...для таких, как он, в жизни нет основы. ...Он висит между небом и землей. Его орудия - заискивающая улыбка и до блеска начищенные ботинки. А когда ему перестают улыбаться в ответ, вот тут наступает катастрофа. Потом на шляпе появляется парочка сальных пятен, и человеку приходит конец. Никто не смеет винить этого человека!" (Перевод с англ. Е. Голышевой и Б. Изакова.) Моя мама вернулась в колледж, а затем к работе, чтобы сводить концы с концами; я был предоставлен сам себе и пытался самостоятельно понять историю жизни и свою роль в ней. Мой дедушка, "дедуля", заполнил пустоту моей души в решающий момент. Он был моим героем, ковбоем и джентльменом. О том, чтобы провести лето на его ранчо, я мечтал весь учебный год - там я мог скакать верхом на лошади, ловить лягушек, дразнить больших старых коров, когда никто этого не видел. Помню, как дедуля ездил на своем стареньком "Форде" в ковбойской шляпе и кожаных рабочих перчатках и приветствовал почти всех, кого встречал по дороге. Казалось, люди кивали в ответ с почтением. Это вселяло в меня уверенность, что я был под защитой кого-то сильного и любящего. Дедуля любил меня как мальчика, но требовал быть мужчиной. Он научил работать на ранчо. Вместе мы исследовали открытые пространства, поросшие кустарником шалфея, чинили заборы, ухаживали за больными животными, рыбачили. По утрам мы отправлялись выпить чашку кофе с молоком и пончиками в закусочную, где все знали нас по имени. Воскресными вечерами наносили "визиты" родственникам из близлежащих деревень и ферм. Собравшись вместе, все болтали о том о сем, рассказывая семейные предания, и это наполняло меня чувством, что я принадлежу к какой-то большой истории. Несмотря на то, что мой собственный мир был в эпицентре землетрясения, причиной которого был алкоголизм моего отца, я знал, что есть другой мир, где все было хорошо, и я мог бы занять в нем место. Когда я стал подростком, визиты на ранчо сделались более редкими, с большими перерывами. Мой отец, поглощенный своими проблемами, был не в состоянии научить меня справляться с моими. Чтобы привлечь к себе внимание, в отчаянии, я перепробовал все способы, доступные американским подросткам, предоставленным самим себе. В пятнадцать лет меня арестовали за хулиганство. Я даже не могу вспомнить, что сказали или сделали мои родители; возможно, я разбил им сердце, как это делают беспутные сыновья. Но какое-то время спустя я пришел к выводу, что снова могу взяться за старое. Внешне все было благополучно, я избегал наказания; но если заглянуть глубже, в те уголки сердца, где история оставляет свой след, то можно было разглядеть неудовлетворенность происходящим, которую я больше не мог выносить. Почему они ничего не делали? Я знал, что поступаю неправильно; почему же никто не показал мне правильного пути? Это была решающая Стрела. Послание, которое она несла с собой, было ужасно - не было никого достаточно сильного, чтобы |
|
|