"Джонатан Кэрролл. Свадьба палочек ("Крейнс-Вью" #2)" - читать интересную книгу автора

легкостью узнавая одноклассников, завидуя одним и ужасаясь при виде других?
Генри и Расселл, извинившись, вышли, чтобы побыть наедине.
- То, что они влюблены и счастливы, не дает им права нас бросать!
- Что ты об этом думаешь? Ну, о Генри и Расселле?
- Они восхитительны, но я не могу забыть, как мы с Генри обнимались в
кино. Странно.
- Что-то мой гироскоп шалит. Я в порядке, не беспокойся, но, пожалуй,
загляну в дамскую комнату. Не двигайся. Оставайся на месте.
Я кивнула и проводила ее взглядом. К стойке подошел Брэндон Брайнд и
заказал выпивку. Он мне всегда нравился. Несколько смущенно обменявшись
короткими приветствиями, мы завели разговор о всяких пустяках. Он неплохо
преуспевал. Он производил впечатление человека, довольного жизнью,
здравомыслящего, с надеждой смотревшего в будущее.
Время летело незаметно. Я и не подозревала, что мы с ним так долго
проговорили, пока Зоуи не вернулась из дамской комнаты с совершенно
потерянным видом. Она была любезна с Брэндоном, задала ему несколько
вопросов, но было ясно - ей срочно нужно что-то мне сообщить. Я извинилась,
и мы поспешили к выходу.
- Надо же - мчимся с такой скоростью в туалет, чтобы посекретничать.
Что такое? Что случилось?
- Ой, Миранда, ты не поверишь...
- Да в чем, наконец, дело?!
Мы уже собирались открыть дверь дамского туалета, как вдруг неведомо
откуда раздался самый жуткий из человеческих голосов, какие мне доводилось
слышать. При звуках такого голоса инстинктивно понимаешь, что обладатель его
здорово не в себе. Голос карлика? Нет, еще выше, пронзительнее. Может,
просто шутка, записанная на пленку? Голос раздавался из-за моей спины, и у
меня не было ни малейшей возможности повернуться, не увидев лица Зоуи: оно
сперва окаменело, а потом исказилось от ужаса.
- Что, опять приспичило? Что у тебя с мочевым пузырем?! Да что вообще с
тобой такое, Зоуи? - Начал этот голос игриво, но к концу тирады уже звучал
агрессивно.
Потом я услышала:
- Привет, Миранда.
Я обернулась. Первое, что я увидела, - его прическу. Хуже не
придумаешь. Даже в Улан-Баторе не смогли бы подстричь хуже. Волосы у него
были местами густые и не-расчесанные, а местами обкорнанные чуть не до
корней. Впечатление возникало такое, будто кто-то начал выстригать у него
пряди как бог на душу положит, а потом просто устал и бросил.
И только тут я узнала это лицо, в особенности глаза, потому что в них
все еще светились прежние искорки. Правда, теперь в этих глазах было и
кое-что другое - безумие, ярость и замешательство, как ни в одних других. В
них невозможно было долго смотреть.
Да и желание такое вряд ли могло у кого-то возникнуть, потому что все в
этих глазах говорило о болезни, ненормальности - их выражение, то, что они
ни секунду не оставались на месте: то стреляли в сторону, то снова
возвращались к вам, потом опять в сторону...
- Кевин?
Он заулыбался и, мелко тряся головой, склонил ее набок, как делают
озадаченные собаки. Кевин Гамильтон, Зоуи по нему с ума сходила. Капитан