"Джонатан Кэрролл. Дитя в небе ("Трилогия Рондуа" #3)" - читать интересную книгу автора

популярности фильмов ужасов. Передача началась с показа совершенно
тошнотворных фрагментов самого популярного на сегодняшний день видеофильма
в Соединенных Штатах. Он назывался "Лики смерти" и представлял собой
кое-как смонтированные документальные кадры, на которых были запечатлены
по-всякому умирающие люди: самоубийцы, выпрыгивающие из окон, человек,
которого пожирает аллигатор (он был заснят выроненной им же самим камерой),
расстрельный взвод, электрический стул. Совершенно бездарный фильм, который
можно где угодно взять напрокат за три доллара.
Потом ведущий передачи спросил двенадцати летнюю девочку, только что
посмотревшую какую-то чушь под названием "Я плюю на твою могилу", почему
она смотрит такие фильмы. Она просияла и ответила: "Обожаю кровь!" Причем
говорила она совершенно искренне. Например, для меня в детстве даже
просмотр "Вызывающего трепет" с Винсентом Прайсом107 означал целый месяц
ночных кошмаров.
Что же до Вертуна-Болтуна, то его появление на съемочной площадке
вызвало радостный фурор. Актеры со стекающими лавой по щекам раздавленными
глазными яблоками или с торчащими из спин топорами подбегали к нему, чтобы
взять автограф или просто пожать руку.
Уайетт был очаровательным Вертуном, эксцентричным самим собой, и, в
качестве большого одолжения режиссеру, даже сыграл пятисекундную
эпизодическую роль в неизбежной сцене с "ожившим мертвецом".
Зачем мы здесь? Мне оправданием служило то, что это был единственный
снимающийся в это время в Лос-Анджелесе фильм ужасов. Я не снимал фильмов
уже больше двух лет. Если моей следующей работой должен стать ужастик - во
исполнение воли Фила и Спросони - мне сначала хотелось посмотреть, что
делают эти ребята. По словам же Уайетта, он отправился со мной, поскольку
ему всегда хотелось посмотреть, как снимают подобную чушь.
Увиденное за час, проведенный на съемочной площадке, меня
разочаровало. Они пользовались новой, более совершенной австрийской
камерой, но во всем остальном картина была до боли мне знакома. Оказавшись
здесь, я сразу вспомнил, почему расстался с киношной жизнью.
Киношники, даже практически невидимый осветитель или статист,
чувствуют себя очень важными персонами, что вполне понятно, поскольку все
вокруг тоже просто мечтали бы работать в кино. Феномен вообще очень
интересный: спросите десять человек, хочет ли кто-нибудь из них стать
президентом, и наверняка найдется, по меньшей мере, один, который ответит
отрицательно. После этого спросите их, хотели бы они хоть в каком-нибудь
качестве работать в кино, и можете быть уверены, что большинство, если не
все десять ответят утвердительно. Ирония в том, что съемки фильма, пожалуй,
один из самых скучных на свете способов убить время. Ничто не делается
быстро, и обычно повторяется четыре, пять, шесть... бесчисленное количество
раз. Чувства общности тоже как-то не возникает, поскольку на съемках у
каждого свои настолько специфические и требующие времени обязанности, что
всем приходится заниматься своим делом до тех пор, пока не отснята сцена, а
затем вкалывать как проклятым, чтобы подготовиться к следующей.
Но, как и в случае со многими другими занятиями, потребитель видит
лишь конечный продукт, и продукт этот настолько романтичен и увлекателен,
что трудно не захотеть поучаствовать в его создании.
Стоя со стаканчиком кофе в руке, я оглянулся на съемочную площадку и
вспомнил свои последние съемки: как во время работы над "Удивительной" у