"Джонатан Кэрролл. Дитя в небе ("Трилогия Рондуа" #3)" - читать интересную книгу автора

Саша ведь такая... о, не беспокойтесь, она вернется только через
несколько часов - она все еще в больнице, сдает анализы. У нас вполне
хватит времени, чтобы по достоинству оценить ее жилище: два китайских
ковра, один цвета сумерек, другой - мороженого, старая чернильница, которую
с удовольствием держал бы у себя на письменном столе мой отец, рядом с
ней - круглый камень, найденный ей во время нашего путешествия в
Нью-Мексико...
Будучи женщиной, способной взять взаймы или просто выманить миллионы
долларов у самых неприступных представителей сильных мира сего, она,
занимаясь любовью, любит смеяться. По утрам, просыпаясь, она, обычно, в
хорошем настроении. Саша всегда покупает дорогие, в твердой обложке,
издания книг, которые советуют ей прочитать знакомые. Да нет, просто смешно
составлять перечень достоинств человека. Впрочем, я все равно лишь
собирался показать вам ее квартиру, а не ее саму. Но наши книги, две пары
черных кроссовок, то, как часто и насколько тщательно мы поливаем цветы...
гаруспикция. Помните это слово? Изучай расположение - найдешь ответ. Почему
она подобрала именно этот круглый камень, а не какой-нибудь другой? Вот он,
возьмите его в руки. Размер тут совершенно не играет роли, уж поверьте мне.
Размер, цвет, где именно она его нашла - все это не имеет абсолютно
никакого значения. Скорее, важно все в совокупности, пунктир жизни,
соединенный в линию понимающим взглядом. Камень и чернильница на письменном
столе, висящий в ванной динозавр, нарисованный неумелой рукой. Пустячок,
который ей дорог и который она никогда не снимет, хотя порой и подумывает
об этом. Потому что его подарил ей я.
Ни одна из подаренных мной вещей не покинула стен ее дома. Ни до, ни
после моей смерти. Я проверяю это каждый день, в ее отсутствие, прохожусь
по дому и пытаюсь понять, жива ли здесь память обо мне. И, если бы вдруг не
стало хоть одной из этих вещей, я бы начал беспокоиться.
Порой, когда она дома, я устраиваюсь в соседней комнате и
прислушиваюсь к звукам ее маленьких повседневных дел. К звуку льющейся
воды, когда она принимает душ, к нехитрым мотивчикам, которые она так любит
напевать себе под нос, к быстрым щелчкам переключаемых каналов, когда она
усаживается посмотреть телевизор, но не может найти ничего подходящего -
ничего подходящего, чтобы убить хоть час своей жизни, потому что сейчас ей
с ней просто нечего больше делать.
Я почти никогда не сижу в той же комнате, что и она. Слишком уж
близко. Слишком грустно. Даже по выражению наших лиц было бы трудно
сказать, кому из нас хуже - беременной женщине или мертвому мужчине.
Можно, я расскажу вам об этом? Вы не против? Я был бы очень вам
благодарен.
Отношения начинаются с мягкого, опасливого использования больших слов,
которые, как вы надеетесь, очень скоро вам потребуются: забота,
преданность, любовь. Первое из этих слов - "откровенность" - я произнес,
когда мы с Сашей сидели в "Гамбургерной деревне" на Голливудском бульваре.
- Позволь мне быть с тобой откровенный.
Саша быстро отвела глаза, и я внутренне вздохнул: о-хо-хо. Когда она
снова посмотрела на меня, на лице у нее было подозрительное, грустное
выражение. Потом сказала, что я ничем ей не обязан, ведь она тоже что-то
получала "в постели". Это прозвучало довольно глупо. Я взял ее за руку, но
она, вместо того, чтобы как-то отреагировать на это или пожать мою руку в