"Джонатан Кэрролл. Дитя в небе ("Трилогия Рондуа" #3)" - читать интересную книгу автора

остановилась у черного "ягуара-ХКЕ" модели 69 года. Машины Фила.
Единственного из моих знакомых, кто купил машину потому, что она была
похожа на немецкую авторучку.
- Значит, "монблан" все еще на ходу, да? Фил всегда говорил, что пора
обзавестись чем-нибудь другим.
- Ему нравилось, как он выглядит. Они с Блошкой ужасно любили кататься
по городу с опущенным верхом. Блошка похрапывал, а Фил слушал записи Паоло
Конте.
Думаю, он завещал машину тебе, Уэбер. Да и вообще, не удивляйся, если
тебе достанется большинство его вещей. Тебе и Джекки. - Стоя почти вплотную
ко мне, она отперла дверь с моей стороны и пристально взглянула на меня.
- А как же ты?
- Об это пока рано говорить. Я еще не вполне пришла в себя и плохо
соображаю. Прежде, чем мы начнем обсуждать всякие важные вещи, я должна
привыкнуть к тому, что ты здесь. Ладно?
Не успел я ответить, как Саша сделала нечто, заставшее меня совершенно
врасплох. Она обхватила меня своими красными изуродованными руками за
голову, притянула к себе и впилась в губы. При этом ее собственные губы
были сомкнуты, и поцелуй был скорее похож на крепкое товарищеское
рукопожатие, но продолжался так долго, что, когда она наконец отпустила
меня, я уже начал слегка задыхаться.
Казалось, она довольна собой.
- Ты ведь не против, нет? - Не дожидаясь ответа, она обошла машину и
отперла противоположную дверь. - Я так счастлива, что ты здесь. Все,
поехали, заберем Вертуна-Болтуна.
Я во второй раз оказался в доме недавно умершего человека. Когда у
Венаска случился удар, мы с Филом поехали к нему домой, чтобы взять там
костюм для похорон старика. Самым возмутительным там мне показалась полная
незавершенность всего, чего бы то ни было. Криво стоящее кресло в гостиной,
полупустая бутылка кетчупа в холодильнике, раскрытый на статье о Доне
Джонсоне78 журнал в ванной. Я помню, как мне хотелось закрыть этот журнал,
поправить кресло так, чтобы оно снова стало единым целым с остальной
обстановкой гостиной. Вещи, оставленные наспех под странными, неправильными
углами, вещи, которые непременно были бы поставлены правильно или
использованы, или закончены, будь только у их владельца еще возможность
вернуться и расставить все как следует, в последний раз посидеть на толчке,
выкроить пять минут и дочитать дурацкую статейку о любимой телезвезде.
Но у Стрейхорна оказалось хуже. Высадив Уайетта с Сашей у ее дома, я
поехал к Филу. Это было необходимо, иначе воображение просто замучило бы
меня. Я обязательно должен был собственными глазами увидеть место, где он
покончил с собой (единственное, что я мог себе представить, так это
забрызганный кровью томик Рильке), пустую собачью корзинку, вмятинку на
синем диване, где он сидел в последний раз.
А еще я хотел взглянуть на содержимое его аптечки. Лежит ли грязное
белье в стиральной машине? До чего еще он дотрагивался в последний день
своей жизни? Чем занимался? Есть ли пластинка на проигрывателе? Последние
взгляды, мелочи, намеки. Разве это ненормально? На вскрытии патологоанатом
сообщает вам, что именно ел покойный накануне смерти. Мерзость это или
объективность, но смысл в этом определенно есть, и он таков: это то, что
имело место накануне конца. Неважно, жалкое или внушительное. После этого