"Джонатан Кэрролл. Дитя в небе ("Трилогия Рондуа" #3)" - читать интересную книгу автора

экстравагантное. Подумаешь, нет денег! - зато новый атташе-кейс или
какая-нибудь библиографическая редкость хоть немного, да взбодрит.
Я познакомился с актрисой и совершил ошибку, переехав к ней. Из-за
этого, моей карьеры и Венаска, мы с Филом не виделись около двух лет.
После того, как я съехал, он еще несколько месяцев прожил в нашей
квартире один. А потом, к моему удивлению, перебрался к старику. После
этого обстановка у Венаска стала прямо какой-то едва ли не сказочной -
мудрый старик, его ученик, собака и свинья.
Время вечно шепчется у нас за спиной. Внешне оно дружелюбно и
рассудительно, оно без колебаний старается помочь, чем может. Но, стоит нам
отвернуться, и оно крадет наши жизни, а потом рассказывает про нас же
украденным кусочкам всякие нехорошие вещи.
Юность? Она могла бы стать для тебя гораздо более удачной, если бы он
больше трудился. Дружба? Сколько бы времени я ему ни отводил, он никогда не
уделял его тебе достаточно. Двадцать лет? Ты мог бы претендовать на
большее, используй он меня как надо. Подобное мы слышим с самых разных
сторон, особенно часто это наши внутренние голоса, которые беспрерывно и с
удовольствием нашептывают то, что услышали от недругов.
Мы со Стейхорном хотели работать в кино, стремились к интересной
жизни. Возможно, именно этим-то наше - послевоенное - поколение и
отличается от других: правильно это или нет, но мы привыкли ощущать частью
нашего права от рождения возможность хотя бы побороться за создание своей
собственной окружающей среды, позволяющей нам просыпаться по утрам с жаждой
свершений и желанием узнать, что готовит для нас новый день.
Но время уже начинало нашептывать свое. Я сделал "Блондинку-ночь" на
16-миллиметровой пленке. Никто не снимал шестнадцатимиллиметровых фильмов
уже так давно, что, узнав о моем творении, большинство людей лишь улыбалось
или недоуменно приподнимало брови. Фильм был черно-белым, порочным, но в то
же время каким-то очень нежным. По-моему, лучше всего о нем отозвался Фил.
Он сказал, что картина жгучая и немного странная на вкус - как хрен. Выходя
из кинотеатра после просмотра, люди горячо спорили о ней. Иногда ее можно
увидеть и сейчас в местах вроде нью-йоркской "Талии", где ее обычно
показывают в паре с такими фильмами, как "Человек-слон"61 или "Чужероднее
рая"62.
Перед моим отъездом в Европу на съемки "Нежной кожи ", мы с Филом
сделали то, в чем поклялись друг другу в первый же день приезда в Голливуд:
когда один из нас наконец добьется успеха, мы вместе отправимся в салон и
сделаем себе татуировки. Мы точно знали: ни один мастер не сделает нам
того, что мы хотим, поэтому взяли с собой картинку, на которой сошлись еще
много лет назад. На ней был изображен большой черный ворон. Символ нашей
вечной дружбы. Мы попросили выколоть их высоко, почти у самых плеч, так,
чтобы казалось, будто они летят по нашим спинам.
Пять месяцев спустя, когда я вернулся из Европы, Фил встречал меня в
аэропорту со сценарием "Полуночи" в руках.
Утро сопровождало нас с Уайеттом весь полет. В иллюминаторах мы видели
только самые первые светлые лучи рассвета, и даже грозовые тучи над
Колорадо выглядели новенькими и чистенькими. Приземлиться в Лос-Анджелесе
мы должны были в полдень. Вертун-Болтун пока так ничего и не рассказал о
Спросоне.
Поднявшись, чтобы сходить в туалет, я внезапно почувствовал ужасную,