"Джон Ле Карре. Русский Дом" - читать интересную книгу автора

еще до того, как начался разъезд, уже взял его в руку и не ставил на пол,
даже прощаясь. А когда сел в заказанный для них автобус, чтобы вернуться в
гостиницу, положил "дипломат" на колени и присоединился к мелодичному хору,
распевающему спортивные песенки, которые обычно запевал Спайки Морган.
- Мальчики, здесь дамы! - предупреждал Ландау и вскакивал, требуя купюр
в слишком вольных куплетах. Но даже изображая великого дирижера, он не
выпускал "дипломата" из рук.
У входа в гостиницу тусовались сводники, продавцы наркотиков и
валютчики, которые вместе с присматривающими за ними кагэбэшниками сразу
заметили, как в гостиницу вошла группа иностранцев. Но в их поведении Ландау
не обнаружил ничего такого, что могло иметь к нему отношение, - ни
нарочитого внимания, ни подчеркнутого равнодушия. Ветеран-инвалид,
охранявший проход к лифтам, попросил, как обычно, предъявить гостиничный
пропуск; когда же Ландау, уже подаривший ему несколько пачек "Мальборо",
строго спросил по-русски, почему он не пошел сегодня погулять со своей
подружкой, швейцар издал дребезжащий смешок и похлопал его по плечу.
"Если они хотят застукать меня, подумал я, Гарри, то пусть поторопятся,
не то след простынет, - рассказывал он мне, стараясь посмотреть на себя
глазами противника. - Когда ловишь кого-то, Гарри, надо пошевеливаться, пока
улика еще находится у жертвы", - объяснил он, будто всю жизнь занимался
охотой на людей.
- В баре "Националя", в девять, - утомленно сказал Спайки Морган, когда
они выбрались из лифта на четвертом этаже.
- Может, да, может, нет, Спайки, - ответил Ландау. - Честно говоря, я
немножечко не в себе.
- И слава богу, - сказал, зевая, Спайки и пошел к себе по темному
коридору под недоброжелательным взглядом дежурной по этажу, сидевшей в своем
загоне.
Перед дверью в номер, прежде чем вставить ключ в замочную скважину,
Ландау весь напрягся. Вот сейчас, подумал он. Им удобней всего схватить меня
сейчас вместе с рукописью. Именно сейчас.
Но когда он вошел, комната была пуста, все стояло на своих местах, и он
почувствовал себя глупо из-за того, что ждал чего-то другого. Живем, подумал
он и бросил "дипломат" на кровать.
Затем задернул, насколько это было возможно, то есть ровно наполовину,
крохотные, с носовой платок, занавески, повесил снаружи на дверь бесполезную
табличку "Просьба не беспокоить" и заперся. Выложив все из карманов своего
костюма, в том числе и визитные карточки, он снял пиджак, галстук,
металлические браслеты, придерживающие рукава, и наконец рубашку. Затем
открыл холодильник, налил себе лимонной водки и отхлебнул. Он мне объяснил,
что вообще-то пьет немного, но в Москве ему нравилось хлебнуть перед сном
вкусной лимонной водки. Со стаканом в руке Ландау прошел в ванную и, стоя
перед зеркалом, целых десять минут внимательно рассматривал корни волос - не
проглядывает ли где-нибудь седина - и все предательские места смазывал
новейшим чудодейственным средством. Полюбовавшись на плоды своего труда, он
надел купальную шапочку и встал под душ, напевая, и весьма недурно:
"Идеальный я образчик нынешнего генерала". Потом, чтобы поднять мышечный
тонус, яростно растерся полотенцем, накинул сокрушительно-цветастый халат и
прошествовал, все еще напевая, назад в комнату.
Все это он проделал отчасти потому, что поступал так всегда (и сейчас