"Джон Ле Kappe. Шпион, выйди вон!" - читать интересную книгу автора

протоколах: в сорок первом он выводил французские одномачтовые рыбацкие
лодки из устья Хелфорда; в том же году, работая в паре с Джимом Придо, он
налаживал курьерскую связь через всю Южную Европу от Балкан до Мадрида. В
глазах Гиллема Хейдон принадлежал к тому неповторимому, увядающему поколению
Цирка, что и его родители, и Джордж Смайли - исключительному, даже
аристократическому, как в случае с Хейдоном, - которое неторопливо смогло
прожить с десяток разных жизней по сравнению с его суматошной одной, и до
сих пор, тридцать лет спустя, эти люди, несмотря ни на что, сумели сохранить
в Цирке эту исчезающую атмосферу авантюрности.
Увидев их обоих, Хейдон застыл на месте. Прошел месяц с тех пор, как
Гиллем последний раз разговаривал с ним; Билл, вероятно, куда-то уезжал по
своим делам. Сейчас, напротив света, падающего из его открытого кабинета, он
выглядел неестественно черным и высоким. Он что-то держал в руках. Гиллем не
мог разглядеть, что именно: то ли журнал, то ли папку, то ли доклад.
Кабинет, рассеченный надвое его силуэтом, походил на комнатушку в
студенческой общаге, захламленную и уединенную, как келья. Доклады, копии
счетов, досье кипами лежали повсюду; на стене - обтянутая сукном доска,
сплошь утыканная открытками и газетными вырезками; рядом с ней - криво
приколоченная одна из ранних картин Билла без рамки: что-то круглое и
абстрактное на фоне тяжелых блеклых цветовых сочетаний некой пустыни.
- Привет, Билл, - сказал Гиллем.
Оставив дверь открытой - в нарушение распоряжений администрации, -
Хейдон прошел вперед, так и не проронив ни слова. Он был одет, по своему
обыкновению, пестро. Кожаные заплатки, пришитые на пиджаке, имели не
квадратную, а ромбовидную форму, что делало его сзади похожим на Арлекина.
Очки были приподняты вверх, на манер лыжных, и сидели на его прямой
седоватой челке. Гиллем со Стриклендом нерешительно последовали за ним,
когда вдруг он развернулся на месте, словно статуя, которую медленно
поворачивают вместе с постаментом, и впился взглядом в Гиллема. Затем
усмехнулся, так что его серповидные брови подпрыгнули вверх, как у клоуна, и
лицо стало симпатичным и до нелепости молодым.
- Какого черта ты здесь делаешь, изгнанник? - весело спросил он.
Восприняв вопрос всерьез, Лодер пустился в объяснения о французе и
отмывании денег.
- Да-да, ты уж спрячь подальше свои ложечки, - бесцеремонно перебил его
Хейдон. - Эти паршивцы-головорезы когда-нибудь у тебя золотые зубы изо рта
уведут. И девочек своих посади под замок, - добавил он, не переставая,
однако, смотреть на Гиллема, - если сможешь, конечно. И с каких это пор
"головорезы" сами отмывают свои деньги? Это наша работа.
- Отмывать будет Лодер. Мы только тратим... "бабки".
- Бумаги ко мне на стол, - внезапно отрывисто бросил он Стрикленду. -
Черта с два что-нибудь подпишу, пока сам не проверю.
- Они уже отправлены, - сказал Гиллем. - Скорее всего, даже уже лежат в
корзинке у вас на столе.
Прощальным кивком Хейдон пропустил их вперед, и Гиллем почти физически
почувствовал, как взгляд его светло-голубых глаз ввинчивается ему в спину,
пока они не свернули за угол.
- Потрясающий парень, - заявил Лодер, будто Гиллем встретил Хейдона
впервые. - Надежнее рук для Лондонского Управления просто не найти.
Выдающийся талант. Выдающаяся карьера. Блестящая.