"БЛОКПОСТ-47Д. КНИГА - II" - читать интересную книгу автора (Ефремов Андрей)СТЕНАТемы для разговоров, в свободное время, находятся самые разные — и о детишках, и о любимых жёнах, и о работе. Как говорится обо всем, что на небе, на земле и под водой. Вот как это обычно происходит. Ветераны поймут, о чём здесь речь. — Когда я служил в разведке по срочке, был ранен под Грозным в январе 1999-го. Денег заработать не успел. Говорят за ранение должны хорошее бабло заплатить. — Паровоз тудыть… — З-за Н-новый 1995 год в Г-грозном получил «к-кучу» д-денег, хватило только на б-банку пива и п-плеер кассетный. С-cпасибо родному г-государству! — Бальзам и утешение на сердце. — …Был такой прокуратор, Пилатом звали, Иисуса Христа судил… — А вот, братцы, анекдот есть. Сидит, стало быть, дух, снайпер… — Щё за такий анекдот? Сказывай, сказывай… — Говорят, года три назад двое уральцев служили на Кавказе и за триста дней им задолжали «боевые». Солдаты решили добиваться выплаты денег через суд. Первый из них состоялся во Владикавказе. Решение было принято в пользу военнослужащих, однако исполнено не было. Этот факт уральцев рассердил, и они решили добиваться выплаты средств через Европейский суд по правам человека. И вот суд постановил выплатить им всю сумму боевых и по двадцать пять тысяч евро за моральный ущерб каждому. Таким образом, проволочки в исполнении решения национальных судов ведут к гораздо большим расходам казны, ежели граждане защищают свои права уже в международных инстанциях. — Да, было это в газете. — Влад, не делайте умное лицо, — вы же офицер! — …Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его… — Сидит, значит, дух-снайпер, смотрит в оптику — две лычки, младший сержант. Заглядывает в расценки — сто баксов… — Все деньги у государства хотите забрать? Да-а, братишки, тяжеловато будет. А вот вопрос — почему мне, участнику штурма Грозного 1 января 1995 года ничего не положено по закону, не в то время ваххабитов убивал? — …Снимает. Смотрит — три лычки, сержант. Расценки — сто двадцать баксов, — снимает. Дальше смотрит — старшина… — …И воины, сплетши венок из терна, возложили Ему на голову… — У нас тоже случай был в прошлом году, здесь же, рядом стояли. Слякоть, пацаны болеть стали, сами знаете — из лекарств один активированный уголь. Попросили свободного поваренка вместо одного парнишки на посту постоять пока у того одежда просохнет. Так тот такую войну устроил! Весь батальон в ружье подняли, поваренка подранили, к утру вертушка пришла, его в Ханкалу увезли, мы направились с разведкой на то место, куда повар воевал, а там и пахать не надо. В итоге тот, просохший, чтоб от суда уйти, «самострел» пытается делать. Кипишь подымать не стали. Главкому звание должны были дать. Поваренок получил Героя и раньше срока был уволен. Вот-так вот, братки. — …Смотрит — старшина. Заглядывает в расценки — двести баксов, снимает… — Я с-свой о-орден только через пять лет п-получил, в п-прошлом году н-наградили. У меня с-слов н-н-нету. — …Опять снимает. Глядит — две звёздочки, радостный такой, даже в расценки не смотрит… — А мой когефан дембельнулся, ёпти, Вообще не смог сделать себе когочку участника боевых действий. В военкомате сказали, что сделали зап-ос в часть, а оттуда ответ, что он не п-инимал участия в БД. Хотя был в Чечне восемь месяцев и на каждое БЗ (боевое задание) выезжал. Ёпти! П-ишлось ему ехать в б-игаду, газбигаться. С деньгами конечно нае..! Как и всех. А он — тяжело контуженный. — Контуженный — это когда чудом живой остался. — Но живой. — Стенка… Глухая стенка… — …И одели Его в багряницу… — …Ну, довольный такой. Снимает, смотрит в тарифный план — «Прапорщик, штраф — пять тысяч долларов»!.. — Да… проблемы были у всех! А самое невеселое было — когда наших пацанов при получении выплат…(вырезано цензурой)…, черти-финики (финансисты) бандитам сдавали!… — А у меня жена в прошлом году ушла. А я здесь… — Скогбим с тобою, бгатишка! — В смысле — к другому ушла… — Паровоз тудыть… — …И послал он письмо в иностранный легион… — …И говорили: радуйся, Царь Иудейский!.. — У моего другана тоже проблема была. Пытался подать в суд о выплате боевых, а его адвокат, когда начал разбираться, то получилось, что самих фактов участия не было! Доказательства что он участвовал, были, но это не заригестрировано в личном деле в Москве! Подавал запрос кое-куда и пришёл ответ, на…, что с его части сказали, что выплатили всё. Твари. Выплатили только полевые и всё. За..! — Должны выплатить, дарагой… — …И приходит ответ, — приглашают, люди нужны, обещают все европейские блага. — И автоматически становится предателем Родины. — Да это что! Вон Славик уже шестой месяц здесь, а ему телеграмма — «Срочно деньги тчк четвёртый месяц тчк»! — …И били Его по ланитам… — Забудь про «выплатить»… — …Познакомывся, гарна дывчина, Эпидермис клычут. — Дай-ка прочитаю… Ну и почерк!.. Да вроде — Земфира, написано… — У моего друга четыре года в личном деле представления лежали «За отвагу» и «За боевое содружество»! Кадровичку спросили, почему не подаёт документы. Ответ: «Я забыла, а если сейчас подам, то меня в УВД ругать будут!»… А на то, что парень к пенсии добавку не получит ей глубоко и жидко — лишь бы не ругали! Он поехал в УВД напрямую — кадровичке неполное служебное вхерачили. А мне песочных, да юбилеек хватит. Дочка всё равно отцом гордится. — А у м-меня д-две д-дочки… — А у меня — три сына… — Молодо зелено — вот у меня четыре разных дитяти, две внучки и ещё… погоди, посчитаю… два внука. А дед — дурак, с вами — дураками… — …Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице… — По боевым выяснялся три года. Дошёл до Самого. Приняли к рассмотрению. Через четыре месяца пришёл ответ, что в принятии дела отказано. Не подпадаем мы под два или три пункта конвенции. Заморочка ещё была с установлением самого факта участия. Все выписки, документы, даже объяснения командиров частей были предоставлены, на… Военный суд кивает, на… что это должен устанавливать гражданский суд, на… А гражданский говорит, что раз дело рассматривает военный суд, на… то пусть он и устанавливает. Так и не установили, на… А комбат закрыл себе месяц боевых и ведь получил, сука! — …И все внучата по разным квартирам снимаются… — …Был представлен на «За боевые заслуги». Замполит получил, я — нет. Делал запрос в Ханкалу — не нашли. Контрактникам медали не положены. Я ефрейтором — катался по бороде! — Забудь… Ты что, первый такой? Здесь живу, здесь и помру… — А у нас, братцы, тоже служил с роты один кренделек. Всю командировочку протопил печечку в офицерской столовой да бачки с легонца пидорил и ничего, уехал домой с медалью «За воинскую доблесть»!.. — А как приеду, — на шею кидается, и в рёв… — …И сказал им Пилат: се, Человек!.. — Был у нас строевичёк — Костя Хманцурев. Сидел тихонько на бумажках. Был простым контрактником. Но время шло, стал Костя прапорщиком, а там и офицером стал, благо высшее образование позволяло, на… И расти начал бурно — лейтенант, старлей, капитан, не успевали к званиям привыкать, на… И орденок на Костю пришёл — МУЖЕСТВА, на… Правда, перед строем не вручали, Костя просто скромно его себе взял. Прошло время — там второй орденок, тоже замылить хотел, но просочилось. Сам командующий ему пальцем погрозил. Но вывернулся Костя. Мол, совершал он подвиги, просто это давно было, уж и не помнит никто. Естественно. Кто ж орден-то теперь заберёт. И боевые у товарища закрывались по полной программе. А больше там никому из живых да не раненых, орденов, за все годы существования не давали. — Так что кому война, а кому… — Вот так умеют люди жить. — А ещё гнида эта деньги с солдат брала на… За всё — за справочку, за выписку. Ну, и т. д. — А сейчас где-нибудь пионерам басни про свои геройские будни рассказывает, гнида… — А п-по к-к-квартирам… — Забудь «по квартирам», да? Ты кто? Опомнись, дарагой… — У «них» тоже и дети, и внуки. Ты о «них» подумал? Эгоист. — На меня тоже на орденок подавали — ни одной не пахнет пока. Был этим летом в России, запрос делал, ответ ещё не пришёл. Друган с первой чеченской только прошлой зимой получил, всё-таки дождался. Так что будем надеяться, что родина своих бойцов не забудет, а то вспоминают только когда обосрать, мол, мародёрщики или еще что похлеще. — Я за своим орденом бегать не собираюсь! Пусть подавятся, ссуки! — Нет, правильно, добиваться надо… — …Впятером, в одной комнате… — …Стенка… И ведь ни просвета… — Удивил, да?.. — Так ведь не любовь — а пародия какая-то… — А как же вы наплодили то? — Через пародию! Иной раз на Сопку Любви ездили… — Смотри-ка, сколько лет — а живой! Пуля-дура стороной обходит! — Нас, разведчиков, представили к наградам. Прошло три года и я узнал от своих пацанов, что все наши награды переделаны и получены офицерами! Вот так, братцы, бывает! — Пуля-дура сейчас отливается… Такое время, может и здесь найти, может и дома. — А д-дет-с-сад… — Детсад с боями брали, то они занимают, то — мы. Сколько полегло с обеих сторон, на хрена это нужно?.. — В д-детс-сад устроить н-не могу… — …Ещё в декабре отправили меморандум, в ответ пришла бумаженция что зарегистрировали и тишина, только мертвые вдоль дороги с косами стоят. Такое ощущение, что и там могут кинуть. — По ходу на нас всем наплевать с высочайшей колокольни. — Как? Закон о ветеранах еще не отменяли, на… — …Стенка… — Бесполезные занятия и понятия гражданских на крайнем суде. Я просто понял настрой судьи, и как она, ухмыляясь, говорила о том, что мы ездили туда охранять общественный порядок, и отсиживались в тёплых гостиничных номерах в то время когда они работали. Так что-то не вижу смысла в нашем разглагольстве по вышеуказанному факту, Давайте лучше приколы вспомним… — …То ж они — люды, чоловики… — Смерть тыловым… педаль Гоге!!! — Это кто там скрыпнул!? — Ой, Гоги, извини, брат… — …А самая младшая — сла-адкая такая… — …А-ха-ха! — …А Петька — Чапаю… — …Крысы тыловые всегда грели руки набивая карманы за счет тех, кто там! В 89-ом вывод войск из Афгана — более сотни тысяч пацанов не получили свои «кровные» чеки. Суки обменяли один к одному деревяшками, которых еле хватило на дорогу да на скромный подарок матери. — Согласен — люди уже на пределе… — Паровоз тудыть… — Когда же увидели Его первосвященники и служители… — …«Папу-усик», — говорит. Слядкий такой… — Педа… нехорошие люди, говорит, кругом, самое обидное, что этих пе… людей выбирает большинство — либо по своей тупости, либо, как на последних выборах в Чечне, — под дулом автомата… — Слющай, этим людям на людей… Да? — …То закричали: распни, распни Его!.. — Ничого, хлопци, 17-й не за горами… — …Ну, Керенский Вождю и заливает… — Володя, согласен с тобой, пойдем до последнего… — …Распни Его! Пилат говорит им… — …А он отвечает… — К сожалению, наше государство привыкло нас нае…, вот такое бля государство, и судиться с ним бесполезно, дороже станет. — …Знаю одного, квартиру отсудил… — …Не должны люди по человечески жить? Это же работа наша… — …Глухая стенка… — …Возьмите Его вы и распните, ибо я не нахожу в нём вины. — …Приказы выполняем, за что же нас так?.. — Лично я завязал с этим делом после первого же заседания суда. Никого не хочу обидеть, но меня эта ситуация унижает… В тот день, когда стало известно, что террористы взорвали Моздокский военный госпиталь и при этом имелось очень много жертв, все бойцы были жёстко потрясены этим очередным зверством нелюдей и само собой разговоры стали крутиться вокруг этой темы. Выезжая из Моздокского военного аэродрома, с дороги на станицу Луковская этот госпиталь был виден издалека. А некоторые в нём и ранения залечивали. Владислав Сылларов там когда-то валялся, рассказал забавный случай: — …Ну, п-оопегиговали следственно меня, после на-коза балдею в палате. Вече-ом подселяют солдата, тоже с Г-озного. У него г-удная клетка навыво-от была, и там, значит, на месте, ихний доктог его г-удину табугеткой зафиксиговал и отп-авил на вегтушке в бессознательном состоянии в госпиталь. Мог бы и в Ханкалу отп-авить, но в Моздоке, сами знаете, — цивилизация. Пагень, лет восемнадцати. Весь в бинтах вместе с табугеткой и без сознания. А на-коз то действует, я и выгубился. А утгом гано п-осыпаюсь, — утка подо мной а пагня нету. Ёпти… Ну, думаю, кончился. Даже слеза навоготилась. Тут медсестга заглядывает, выгажается и исчезает. Чегез пять минут снова появляется с «покойником» под гучку и с табугеткой, ёпти. Гугается, — чегез полчаса опе-ация, а он в кугилке кугит и лясы точит. Ёпти. Ну, у него всё ногмально сделали. Потом говогили, что если бы у немолодого такое же ганение было, точно бы кончился, ёпти… А я, вот, — кагтавить стал, когда пулю вытащили, ёпти. Букву «эг» не выговагиваю. Хо-ошо что выгажаться без буквы «эг» ещё можно, все понимают. — Паровоз тудыть… — А вот мы сидим на табуретках и полной грудной клеткой ещё дышим… — Глубоко и без помощи табуретки, заметьте. — Слышь, Глеба, а что это у тебя за паровоз такой постоянно фигурирует тудыть? — Да не умею я иначе по-человечьи выражаться. Ну не приучен, язык не проворачивается. — Аномалия… — Вот ты вроде бы якут, а глаза, почему зелёные? — Говорю же — аномалия, однако… Да и вообще Керенский — мой прапрадед. — Шютка, да? — Это у него доллар отсвечивает. — Разумеется… Вот, друг мой старинный, погибший, Герасимыч, тоже рассказывал, паровоз тудыть. Валялся он в том госпитале года два назад. А ему про этот случай один унылый солдатик из соседней палаты рассказал. А было так… В маленькой палате, на два места, было две кровати… — И было на двух кроватях два немощных больных человека… — Безусловно… Солдатики молодые. Раненые, неходячие. Оба — вованы. Один у окна покоился, сапёр, где-то на Трестовской подорванный, а другой, из Джейраха, — у голой стены. И что делается за окном, соответственно видит только один из них, потому как постоянно край замусоленной плотной шторы в руке теребит и в окно смотрит. Тому, который у стенки, хоть всю портьеру открой, всё-равно ничего не видно, — ракурс не тот. Делать сутками нечего, солдатик у стенки и просит рассказать сапёра, что там, на улице, видно. Который у окна, давай заливать, какая красота кругом, — яблони цветут, коты на зелёной травке дерутся, облачка по синему небу плывут. Солнце почему-то не красное или желтое, а белое. Санитарочке ветерок халатик задрал, а в руках у неё вёдра и поправить халатик не может. Вертится на месте и всё. И так каждый долгий день подобные комментарии по поводу Божией благодати и происходят. Ну, у того, который у стенки, от тоски и зависти аж сон пропал, аппетит исчез, есть-пить не может. Почему, думает, не он первым в палате очутился. Сейчас бы любовался радугами да лужами да изредка рыжую медичку вызывал бы, — глаз лишний раз порадовать да утку подсунуть. Как-то ночью просыпается от шума, — сосед у окна хрипит, выгибается: «Гоша, Гоша… Приеду я к тебе…» — До кнопки дотянуться не может, пальцем тычет мимо. А тот, у стенки, нет чтобы свою кнопку нажать, — молча накрылся одеялом и отвернулся. Утром умершего из палаты вынесли. Боец, который у стены, с помощью медсестёр перекладывается к окну. Штору приподнимает, а там всё окно кирпичами заложено. Стенка глухая! Ни просвета! Парень в ударе: «Когда окно заложить успели?», — «Да года два уже», — «А что же этот-то заливал?..», — «Да он слепой от контузии был, знаем мы про него, всё хотел, чтоб легче всем было»… |
||
|