"Орсон Скотт Кард. Око за око" - читать интересную книгу автора

бывало. Ну прямо как собака у дерева. Если бы я выкинул
такой фортель в детском доме, мне бы здорово всыпали.
Я знаю, как вести себя, например, с незнакомцами, если
нужно доехать куда-то автостопом, но в большой компании
теряюсь: из детского дома не очень-то приглашают, так что
опыта у меня никакого. Короче, "искры" там или нет, я все
равно вел себя сдержанно. Отец хотел сразу отвести меня к
папаше Лему, но мама решила, что меня нужно привести в
порядок с дороги. Она потащила меня в дом и сразу отправила
в душ, а когда я вышел, на столе ждал сандвич с ветчиной.
Рядом, на льняной салфетке, стоял высокий стакан с молоком,
таким холодным, что аж стекло запотело... Примерно то
самое, о чем мечтают приютские мальчишки, когда думают, как
это здорово - жить с мамой. А то, что ей далеко до
манекенщицы из каталога, так это бог с ним. Сам - чистый,
сандвич - вкусный, а когда я поел, она мне еще и печенье
предложила.
Все это, конечно, было приятно, но в то же время я
чувствовал себя обманутым. Опоздали, намного, черт побери,
опоздали. Мне бы все это не в семнадцать лет, а в семь...
Но она старалась, и в общем-то это не совсем ее вина. Я
доел печенье, допил молоко и взглянул на часы: уже десятый
час пошел. Снаружи стемнело, и большинство ребятишек
все-таки отправились спать. Затем пришел отец и сказал:
- Папаша Лем говорит, что он не становится моложе.
Патриарх семейства ждал нас на улице, в большом
кресле-качалке на лужайке перед домом. Толстым его не
назовешь, но брюшко он отрастил. Старым тоже вряд ли кто
назвал бы, однако макушка у него была лысая, а волосы по
краям жидкие, тонкие и почти белые. Вроде не противный, но
губы мягкие, и мне не понравилось, как они шевелятся, когда
он говорит.
Впрочем, какого черта? Толстый, старый и противный - я
его возненавидел с первой же секунды. Мерзкий тип. Да и
"искрил" он не больше, чем мой отец, - выходило, что главный
тут вовсе не тот, у кого больше способностей, которые
отличают нас от других людей. Я еще подумал: интересно,
насколько он мне близкий родственник? Если у него были дети
и они выглядели так же, как он, их просто из милосердия
следовало утопить сразу же.
- Мик Йоу, - обратился он ко мне. - Дорогой мой Мик,
мальчик мой дорогой...
- Добрый вечер, сэр, - сказал я.
- О! Он еще и воспитанный. Мы правильно поступили,
жертвуя так много детскому дому. Они отлично о тебе
позаботились.
- Вы переводили приюту деньги? - спросил я. Если они
действительно переводили, то уж никак не "много".
- Да, кое-что. Достаточно, чтобы покрыть твое
довольствие, проживание и христианское воспитание. Но