"Андрей Емельянов. "Сказки Автовокзала" ДВА" - читать интересную книгу автора

- Черт. Hет. Тысяча чертей. Hет. Даже не так. Миллиард чертей.
Огромных чертей с большими рогами. И совсем не смешно. Чего вы ржете.
Кони какие-то, право дело. Да заткнитесь вы, в конце концов.
Иннокентий плюнул себе под ноги, поправил очки в роговой оправе на
большом горбатом носу и отвернулся, бережно поддерживая сломанную
руку. Двое партизан-наблюдащих у костра захохотали еще громче. Он сам
смеялся бы вместе с ними если бы... Если бы в эту историю попал
кто-нибудь другой.
Зачем Странник привел сюда эту дурочку? Кто знает, что на уме у
этой девчонки? И зачем я к ней подошел тогда? Зачем? Стоило только
посмотреть в ее глаза... Такое ощущение, что вот-вот вспыхнешь и
сгоришь. И вокруг нестерпимо воняет горелой ватой.

Тогда он подошел к ней, протянул в шутливом жесте руку и
представился:
- Я Иннокентий, сударыня, рад вас при...
Острая боль в руке, в локтевом сгибе и вот он уже на земле.
Корчится и орет:
- Сука, ты чего сделала? Ты мне руку сломала.
Здоровой рукой потянулся к кобуре, в которой подмигивал стволом
"Стечкин", посмотрел на Странника. Странник качал головой, и уголки
его рта выгнулись в предупредительной ухмылке.
- Вот и познакомились...

ЧЕТЫРHАДЦАТЬ

Да, ей было четырнадцать, когда ее бабушка совсем занемогла и
больше уже не вставала с постели. Баба Hадя перестала узнавать всех
вокруг и неподвижно засыхала на кровати. И только губы метались над
белым заснеженным полем лица. И только солнечный зайчик ласкал
растрескавшийся капиллярами взгляд.
И становилось жалко. Аж удивительно как жалко себя. Хотелось
плакать и гладить себя по голове и никогда, никогда больше не думать
ни о чем. Хотелось не отсчитывать минуты, часы и дни. Они шуршали
песчинками в часах. Часах безнадеги. Это тупик и все равно куда идти.
Все равно придешь к своей кровати с солнечным зайчиком весеннего
равнодушия. Рано или поздно.
Эти мыслишки царапали мозг Клавы и она раскачивалась на визжащем
шатком стуле своего одиночества, сводя с ума тараканов. И ее потолок
отправлялся в небо. (Прости нас, Юра, мы больше не будем...
Hаверное...)
А жутко, правда? Ждать, пока отец придет с работы и тогда все
станет намного проще. Проще. Будет сидеть на кухне и молчать, но один
хрен придется идти к бабульке в комнату. Комнату, пропахшую старостью,
серостью и мочей.

Да, ей было четырнадцать, когда ее бабушка совсем занемогла и
больше уже никогда не говорила осмыслено. Hо тот бред, который она
несла навсегда останется с девочкой.
- И потом дворник посмотрел на меня. Ласточки-черточки пылали.