"Шеррилин Кеньон. Ашерон ("Темные охотники" #16)" - читать интересную книгу автора

лицо, на котором беспокойно пылали большие красные глаза. Сын Ксиамары,
Кседрикс был похож на нее, но его мраморная кожа переходила от красного к
оранжевому, что часто случалось с ним, когда он был возбужден.

- Что тебе угодно, акра? - спросила Ксиамара, обращаясь к ней
почтительно, как было принято обращаться к госпоже у атлантов.

Аполлими понятия не имела, почему Ксиамара настаивала на том, чтобы
называть ее акра, когда они были скорее как сестры, а не госпожа и слуга.

- Охраняйте эту комнату ото всех. И даже если сам Архонт потребует его
впустить, убейте его. Ты поняла?

- Твое желание - наше, акра. Никто не побеспокоит тебя.

- Их рожки должны подходить к их крыльям? - Спросила Бази, которая
быстро кружилась вокруг столбика кровати, глядя на демонов. - Я имею в
виду - действительно? Ты думаешь, что если они будут такими красочными, у
них будет больше разнообразия. А мне кажется, что Кседрикс выглядел бы
гораздо лучше, если бы он был оранжевым.

Аполлими проигнорировала ее. У нее не было времени на глупости Бази.
Нет, если она намеревалась чтобы спасти жизнь своему сыну.

Она хотела этого ребенка и была готова на все что угодно ради него.

Все что угодно.

Ее сердце стучало. Сильно. Быстро. Аполлими вытащила Атлантский кинжал
из ящика комода и держала его в руках. От золотой рукояти веяло холодом.
Черная роза и кости сплелись воедино. Гравированный острие клинка светилось
в полумраке. Это был кинжал, предназначенный для того, чтобы забрать чью-то
жизнь.

Сегодня же он будет использован чтобы ее подарить.

Она вздрогнула при мысли, что должно было произойти, но не было другого
способа спасти ее дитя. Закрыв глаза и держа в руке холодный кинжал, она
старалась не плакать, но одинокая слеза все же выскользнула из уголка глаза.

Достаточно! Она мысленно заорала на себя, когда гневно стерла ее. Это
было время для действий, а не для эмоций. Ее сын в ней нуждался.

Ее руки дрожали от ярости и страха, и она легла в кровать. Подтянула
платье и оголила живот. Гладила себя по раздутому животу, где ее сын ждал
своего часа, защищенный и все же в опасности. Никогда больше она не будет
так близко к нему. Никогда не сможет почувствовать его пинки и шевеление
внутри своего тела, улыбаясь в ответ нежно и терпеливо. Она должна разделить
их. И пусть Апостолос еще не должен родится, пусть пока слишком рано. Но она
должна.