"Семен Михайлович Бытовой. Багульник (Дальневосточные повести) " - читать интересную книгу автора

рыбаков и, если удастся, пожить день-другой на ставном неводе и написать
очерк в краевую газету, с которой я связан десятки лет.
К сожалению, мое плавание вдоль побережья Татарского пролива, начатое
так удачно, прервалось совершенно неожиданно.
Обиднее всего, что шторм разыгрался внезапно, при сравнительно слабом
ветре, который подул с Бурунного мыса. Еще недавно небо было высокое, без
единого облачка и солнце, уходя на закат, оставляло морю свое тепло.
Удивительно, как море быстро менялось: на месте белых гребешков, невинно,
казалось, лежавших на поверхности воды, вдруг вскинулись волны, потом
вспыхнули и лилово потемнели скалистые сопки и высокие сосны на отвесных
склонах отбросили назад свои исхлестанные рыжие кроны.
Сперва мы легли в дрейф и до вечера болтались в открытом море, а
когда в баке иссякло горючее, ничего не осталось, как выброситься на рифы.
Как только матросы стали задраивать люк, я подумал об опасности;
прижавшись в темноте к железной стенке люка, вдруг почувствовал, как
буксир подбросило и стремительно понесло вперед, затем последовал сильный
удар - и я упал.
На рассвете подошел сторожевой катер и доставил меня в поселок
Нерестовый, оттуда на попутной машине добрался в Агур.
- Вот, доктор, и вся история моей болезни, - сказал я Ольге
Игнатьевне Ургаловой, врачу районной больницы.
Она сидела на краешке стула в каком-то тревожном напряжении, словно
ей было некогда, и я подумал, что она не очень прислушивается к моим
словам.
- Может, перелом у меня? - спросил я, с трудом пересиливая боль.
Минуты две она ощупывала мою больную ногу, а когда хотела согнуть ее
в колене, у меня потемнело в глазах и я закричал.
- Спокойно, голубчик! - сказала она, вставая. - Никакого перелома
нет. Сильный ушиб коленной чашечки, с недельку придется полежать.
Я решил спросить ее:
- Мне показалось, что вы чем-то встревожены?
- Угадали! - призналась она смущенно. - Мой муж отправился на катере
в Бурунный, вероятно, тоже попал в этот дикий шторм.
Она встала, подбежала к окну, перегнулась через подоконник.
Хотя море было отсюда неблизко, грозное дыхание шторма чувствовалось
и здесь. На сопках, окружавших Агур, шумела тайга, ветер рвал телефонные
провода на столбах, раскачивал разбитый фонарь около больницы.
- Вы напрасно волнуетесь, доктор, не с каждым катером случается беда.
Возможно, они успели проскочить или отсиживаются где-нибудь в тихой бухте.
Ольга Игнатьевна закрыла окно.
Уходя, она предупредила:
- Пожалуйста, не двигайтесь слишком, вам нужен покой. А сестре я
скажу, что нужно сделать.
Поздно вечером, получив от мужа телеграмму, она пришла поделиться
радостью.
- Проскочили все-таки. Наверно, здорово покачало их. Но муж не
боится. Он местный житель. А я люблю море издалека.
И незаметно для себя стала рассказывать об изменчивой погоде, о том,
что в эту пору Татарский пролив почти всегда штормит, а с приходом золотой
дальневосточной осени в природе наступает полный покой.