"Андрей Быстров. Кардинал интернета" - читать интересную книгу автора

(Непрофессионально, Коллинз! Что еще за "господин Поплавский" вместо
сердечно-дружеского "Игорь Валентинович"?)
Поплавский уселся, вернее - провалился в глубокое кресло прямо
напротив телеэкрана .
- Сейчас вам будет продемонстрирована видеозапись, - Коллинз говорил
по-русски тоном школьного учителя. - По ходу ее вам будут заданы вопросы.
Ваши ответы будут записаны на магнитофон и запротоколированы мистером
Остином (кивок в сторону Остина). Вам все понятно?
- Да, - отрывисто не то сказал, не то выкрикнул Поплавский. Ишь ты,
усмехнулся про себя Коллинз. Словно присягает на верность американскому
флагу. Не хватало еще, чтобы он запелво весь голос "Старз энд Страйпс".
- Дэйв, - Коллинз перешел на родной язык, - давайте пленку.
Остин сунул кассету в пасть видеомагнитофона, нажал клавишу и
вооружился карандашом и блокнотом для стенографии. Поплавский напрягся в
своем кресле. Казалось, его курносыйнос стал еще курносее от нетерпеливого
желания угодить. В то же время он изо всех сил старался сохранить
достоинство, что проявлялось в его нелепо-вычурной позе. При других
обстоятельствах Коллинз расхохотался бы. Сейчас он только нахмурился и
закусил конец авторучки.
Первые кадры цветной видеозаписи представляли подъезд старого дома -
очевидно, конторского муравейника где-то в районе Сорок шестой улицы и
Мэдисон-Авеню в Нью-Йорке. Впрочем, необязательно. Таких домов и таких улиц
предостаточно в любом крупном американском городе. Но Коллинз поспешил
подтвердить невысказанную догадку Поплавского:
- Перед вами дом сто два на Сорок шестой улице, Нью-Йорк, - поскольку
вопросов не последовало, Поплавский промолчал.
В подъезд вошли три девушки - возможно, возвращались с обеда
секретарши, потом вышел пожилой священник. Несколько прохожих торопились
мимо, но все это движение оставалось без комментариев.
Дверь подъезда снова распахнулась, и на тротуаре появился человек лет
тридцати, в стереотипном темном костюме обычного нью-йорского бизнесмена
средней руки. Красавчиком его не назвал бы даже самый снисходительный
критик, и все же нечто притягательное было в его лице с тяжеловатым
подбородком, сломанным носом и неправильными чертами. Коротко остриженные
темные волосы непослушно топорщились, широко расставленные серые глаза не
выражали ничего, кроме полуденной скуки дельца, собравшегося забежать в
"Макдональдс" напротив. Этот человек мог абсолютно ничем не выделяться из
любой толпы, будь то столпотворение на футбольном матче, кинофестиваль в
Каннах или научная конференция. И все же в нем чувствовалась некая скрытая
сила, спрятанная пружина, что-то в его облике говорило: да, я такой, как
все, я - один из вас, и все же... И все же я другой. Коллинз видел эту
пленку раз двенадцать, но так и не смог определить, что именно в этом
человеке вызывало у него такое ощущение. Походка? Взгляд? Особая манера
хмуриться и сжимать губы? Нет, все достаточно обыкновенно. Тьфу, черт...
Коллинз чуть не прокусил свою авторучку.
Человек на экране закрыл за собой дверь и замер на мгновение,
оглядывая тротуар. Теперь он смотрел прямо в объектив видеокамеры.
- Стоп, - скомандовал Коллинз.
Изображение застыло.
- Игорь Валентинович, - Коллинз вложил в свой голос всю теплоту