"Карьер (обложка книги) " - читать интересную книгу автора

выносили воду, решали и все остальное. Недовольный, сумрачный вид
чернобородого деда не внушил им доверия, и Агеев моргнул Молоковичу раз и
второй - мол, пойдем, чего дожидаться? Но тут на крыльце появилась
молодая, не здешнего вида женщина в легкой кофточке, по-городскому на
затылке повязанной косынке, она вынесла большую медную кружку холодной
воды, которую они по очереди выпили до дна, и Агеев завел с молодкой
разговор на тему "поесть". Молодка сдержанно пригласила их в дом, дед
придержал рвущуюся дворнягу, и они вскоре оказались в прохладной обжитой
горнице со свежевымытым полом из новых сосновых досок. Переступив порог,
Агеев приятно удивился обилию цветов, роскошно зеленевших на подоконниках,
табуретках, по углам и скамьям, густо заставленным горшками, словно в
цветочной лавке, в которую он однажды забрел в Белостоке. Их накормили
ячменной кашей на сале, напоили молоком, Агеев не прочь был заночевать тут
и уже начал заигрывать с молодкой. Вдруг в ответ на какую-то его невинную
шутку та невпопад зарыдала, да так безутешно горько, что оба они опешили.
Когда она выбежала из хаты, суровый чернобородый дед объяснил: "Вот мужа
ее... сына мово... убили; А она из России".
Ночевать они там не остались, у Агеева пропало к тому желание, а
Молокович рвался к своим - оставалось три последних десятка километров, и
его трудно было уговорить на отдых. Немцев в этом болотисто-равнинном краю
не стало слыхать, по-видимому, фронт прошел стороной, и они отправились в
путь - до заката солнца прошли еще километров восемь и заночевали на краю
березнячка. Прошли, в общем, немного, но на большее и не рассчитывали -
они порядком уже выдохлись. Поначалу, когда прорывались из окружения и
пытались догнать линию фронта, шли день и ночь, отдыхая по часу в сутки, и
просто валились на ходу без сна и с усталости. До перехода через железную
дорогу их группа насчитывала пятьдесят семь человек, командовал ею майор
из управления армии, бравый вояка с черными косматыми бровями, он торопил
их, как только было возможно, чтобы догнать своих или перейти линию
фронта. Но линии нигде не было, топографическая карта из двух листов у
майора кончилась, и однажды в сумерках они наткнулись на какую-то
моторизованную немецкую часть, которая своими вездеходами, мотоциклами и
грузовиками запрудила всю окрестность. Им следовало бы повернуть назад или
взять в сторону, в обход, но майор попер напролом, они ввязались в
затяжной безуспешный бой на подступах к какой-то деревне, немцы тем
временем подтянули силы и устроили такой тарарам, что из всей группы,
наверно, только их двое и осталось, и то лишь потому, что они вовремя
поняли промашку и ускользнули из-под немецкого огня в сторону. К утру они
оказались на краю широкого, поросшего лозняком болота вдали от дорог,
немцев тут можно было не опасаться, и оба почем зря стали честить майора,
так глупо погубившего группу; Особенно зол был Молокович, которого ночью
ранило пулей в плечо. Правда, рана была пустяковой, пуля прошла по
касательной, но все же рука болела и мешала как следует управляться с
оружием. Агеев со своей недельной давности раной едва терпел после такой
передряги, идти мог с трудом, и тут они окончательно поняли, что фронта им
не догнать. Именно тогда Молокович предложил круто свернуть к югу и
пробиваться в знакомые места, к родному местечку, где у него оставалась
мать с двумя малолетними детьми. А там будет видно. Агеев поначалу
заколебался. Не очень ему подходило такое спасение, все-таки шла война,
они были командиры, хотя и раненые, и отбившиеся от своей разгромленной