"Эва Бялоленьская. Дверь в..." - читать интересную книгу автораста рушке мусор и снимать кошку с дерева или, что еще хуже, разглядывать
семейные фотографии за чаем. Он уже ждал вопросов вроде: кто он, откуда, где работает. Но уж навер няка не ожидал того, что услышал. - Этот Жемла, верно, и не сказал вам... - выпалила женщина, сверля Петра горящим оком гарпии.- Ведь та девушка, что перед вами тут жила,- она понизила голос,- так она с собой покончила! А этот только в комнатке при брался и как ни в чем не бывало опять жильца нашел. Такой жадный до денег. Безбожник! Петр онемел. В голове его была звенящая пустота. Он даже не сумел выдавить из себя: "Да что вы говорите!"; впрочем, женщина, кажется, и не ждала никакого ответа. Она с достоинством задрала подбородок и двинулась к выходу, крепко зажав в руке сумку для продуктов. - И двери не забывайте закрывать, а то сквозняк. * * * Мысль о прежней обитательнице комнаты возвраща лась к Петру, точно бумеранг, в самые неподходящие мо менты. Когда он таскался по галереям, сидел со своими по лотнами в Старом городе или для экономии повторно заливал кипятком кофейную гущу в чашке. Она пользовалась тем же чайником. На полках в шкафу лежала ее одежда. Петр со смущением ловил себя на том, что самым абсурд ным образом его возбуждает даже мимолетная мысль о женском белье. А точнее, он пытался представить ее труси ки. Идиотизм... Спала она наверняка на "его" кровати и, может, точно так же убивала время, пялясь в стену. Неуже ли именно таинственная, чарующая своей неопределенно стью Она нарисовала скорчившись в уютной ложбинке, которую сейчас согревал своим телом Петр? А может, если б он зажег в ванной специальную лам пу, которая есть у полицейских, то в ее свете кровь девушки засветилась бы призрачным голубым сиянием, все еще присутствующая, хоть и невидимая - точно дух минувших событий. И почему она лишила себя жизни? Как ее звали, как она выглядела? Он начал рисовать пастелью ню. Женщины со "звери ной" натурой, слегка напоминавшие рисунки Дега. Об наженные, худые блондинки с заостренными грудями - смазывающие ноги кремом, выжимающие мокрые волосы свернутым полотенцем, бесстыдно раздвигающие бедра во время чтения книжки... "Недурны, можно трахнуть",- оценивали приятели. Он возвращался к себе, открывал горчичного цвета дверь и прицеплял к доске новую картон ку. Из-под его дрожащих пальцев появлялись очередные эфирные девушки. А если быть точным, это была одна и та же... Одна-единственная, в десятках вариантов, в разных позах и ситуациях. Пока, в конце концов, с последнего этюда она не глянула ему прямо в глаза. Охваченный приступом иррациональной паники, он смял лист, бросил его в угол. Выскочил из дома, накинув куртку на бегу. Даже не обратил внимания, запер ли дверь. Но что там у него могли украсть? Краски? За полчаса до брался до Карины. А она даже не спросила, что случилось. Втянула через порог, вытряхнула из старой кожаной кур-тайки, точно каштан из шелухи. Вдвоем они оприходовали две бутылки дешевого вина, а потом Петр лечил свою изболевшуюся душу яблочными губами Карины и теплом ее тела. Она отдавала все, что могла, и брала взамен то, что он мог ей предложить. Без вопросов, без обязательств, без претензий. Утром он проснулся с ощущением здорового, |
|
|