"Эрнст Бутин. Се человек (Роман-апокриф)" - читать интересную книгу автора

Равви вспыхнул, но через мгновенье улыбнулся, фыркнул: а в самом
деле, как?
Обрадованные, что он повеселел, назареи оживились, засуетились.
Иоанн Заведеев проворно сдернул с себя синий плащ-симлу и резво
набросил его на ослицу. За ним, опережая друг друга, поспешили
возложить на нее свои верхние одеяния и брат его Иаков, и
Нафанаил с Филиппом, и Фаддей, и Фома, и даже степенный бывший
мытарь Левий Матфей. А Симон Кифа, выхватив спрятанный под
плащом меч, тяжело подбежал к низенькой пальме-подростку и
принялся размашисто срубать ее длинные листья, отбрасывая их за
спину.
Иуда и Кананит подхватили с двух сторон Равви. Взметнув,
водрузили его на пышную груду пестрого тряпья, почти скрывшего
ослицу.
И, окружив Равви, ликующе взмахивая пальмовыми листьями, назареи
стали спускаться по белой пыльной тропе, под белым раскаленным
небом к Овчим воротам в пока еще далекой, отделенной Кедронской
долиной, но выглядевшей все равно грозно городской стене...
Иуда набрал полные легкие воздуха, отчего широкая грудь
вздыбилась. Задержал дыхание, пристально глядя перед собой.
Забыв, что находится в Храме, выплюнул далеко вперед изжеванную
в кашицу зубочистку - шип терновника. И с шумом выдохнул. Закрыл
глаза. Лицо окаменело, плотно сжатые губы отвердели.
...Вчера, когда Равви вышел из Храма, не возвестив людям о своем
явлении, никем не замеченный, неотличимый от прочих, вид у него
был подавленный.
- Горе, горе Иерушалаиму, - негромко и скорбно предрек он,
подойдя к Иуде. Не удивился, что тот еще здесь, что повел ослицу
к хозяину. Казалось, углубленный в свои думы, он вообще никого и
ничего не замечает. - Горе городу сему, горе народу его, -
повторил, обводя рассеянным взглядом бурливое, горластое,
бесцеремонное торжище вокруг себя. - Придут дни, когда враги
обложат тебя, Иерушалаим, и разорят тебя, и побьют детей твоих,
и не оставят камня на камне в тебе за то, что не признал
посланного к тебе Сына человеческого.
Раздосадованный, Иуда едко засмеялся.
- Как же люди признают и даже узнают тебя, если ты хочешь быть
ничтожней самого ничтожного? - спросил зло, резко, с прыжка,
усаживаясь на ослицу, отчего та шатнулась на подогнувшихся
ногах. - Мы возгласили тебя сыном Давидовым, Царем-Мессией, так
веди себя как царь! Люди признают только сильного, властного. О
таком Мессии мицвот говорит. Так будь сильным и властным!
Разгони, как хотел сделать три года назад, это сборище, - мотнул
головой в сторону рядов, облепивших Храм, - тогда все пойдут за
тобой, поверят...
И тут заметил, как сбоку, из-за опустившего глаза, чтобы не
осквернять взор видом женщин, фарисея с неимоверно большими
тефиллинами на лбу и левом запястье, хранящими изречения Торы,
вынырнуло внешне безучастное, но с любопытствующими глазками
лицо Ефтея, слуги первосвященника Каиафы. Оборвав себя на