"Кэндес Бушнелл. Стервы большого города" - читать интересную книгу автора

- Быть женщиной - значит в какой-то мере лгать, не так ли? - спросила
Виктория. - Говорить себе, что ты хочешь того, чего, по мнению общества,
должна хотеть. Женщины полагают, что умение выжить зависит от способности
придерживаться принятых правил. Но для иных женщин следование устоявшимся
традициям равносильно смерти. Смерти души. Душа - это драгоценность. Живя во
лжи, вы разрушаете душу.

Девушка с удивлением посмотрела на Викторию, а затем, понимающе
нахмурившись, энергично закивала. В этот момент их внезапно перебила одна из
помощниц Виктории:

- Здесь Дженни Кейдайн. Расчетное время прибытия - три минуты...

Венди Хили поправила очки и вышла из "кадиллака-эскалейда", посматривая
на ораву папарацци, окружавших "мерседес". Сколько бы Венди ни сталкивалась
с подобной ситуацией, ее постоянно изумляло, как этим людям удается найти
кинозвезду. Видимо, у них нюх на звезд как у ищеек. Несмотря на все годы,
проведенные в кинобизнесе, она не понимала, каким образом звезды справляются
с подобным вниманием, и знала, что сама никогда не сможет (и, главное, не
захочет) принимать его. Разумеется, сейчас Венди и не приходится этого
делать - она президент "Парадор пикчерс", одна из самых могущественных
женщин в мире кинобизнеса, но для фотографов с таким же успехом могла сойти,
например, за помощника режиссера.

Венди повернулась к "мерседесу" спиной, машинально одергивая свой
черный пиджак от Армани. Она неизменно носила черную одежду от Армани и
внезапно осознала, что уже года два не обновляла гардероб. Пожалуй, это
непростительно, поскольку одна из ее лучших подруг - дизайнер одежды
Виктория Форд. Следовало бы принарядиться для такого случая, но Венди
приехала прямо из офиса, а при ее работе, троих детях и муже, который все
равно что еще один ребенок, от чего-то приходится отказываться, и этим
чем-то стала мода. И спортивный зал. И здоровое питание. Ну да ладно.
Женщина не может успеть все. Самое основное, что она здесь и, как и обещала
Виктории еще несколько месяцев назад, привезла Дженни Кейдайн.

Ряды фотографов теснее сомкнулись вокруг "мерседеса", и сотрудники
службы безопасности шагнули вперед, пытаясь сдержать возбужденную толпу,
увеличивающуюся с каждой секундой. Из автомобиля вышла личный агент Дженни
по рекламе, угрюмая молодая женщина, все знали только ее прозвище - Домино.
Домино было всего двадцать шесть лет, но весь ее вид, как бы говоривший
"только попробуй", ассоциировался скорее с мужчиной-громилой, что
усугублялось таким скрипучим голосом, словно на завтрак она ела гвозди.

- Кому сказано, отодвиньтесь! - рявкнула Домино, обращаясь к толпе.

И затем появилась Дженни Кейдайн. "В жизни, - подумала Венди, - она
невыразимо прекраснее, чем на фотографиях". Снимки всегда фиксировали легкую
асимметрию лица и кончик носа чуть-чуть картошкой. Но в жизни в ее лице
возникало нечто неуловимое, заставлявшее смотреть на нее, не отводя глаз.