"Кэндес Бушнелл. Стервы большого города" - читать интересную книгу автора

бетонно-стальной пейзаж. Нью-Йорк по-прежнему оставался лучшим местом в
мире, и уж наверняка одним из немногих, где женщина, подобная Нико, могла не
только выживать, но и править. И когда вертолет низко пролетел над
Уильямсбергским мостом, Нико невольно подумала: "Этот город - мой! Или, во
всяком случае, будет моим, и скоро".

Кофеварка заурчала, как существо, очищающее кишечник, когда через
фильтр начала проталкивать воду в кофейник.

Даже кофеварка счастливее ее, безутешно подумала Виктория, наливая
горькую жидкость в простую белую кружку.

Она бросила взгляд на часы на стене, вовсе не желая напоминать себе о
времени. Одиннадцать утра, а Виктория все еще дома, в китайской пижаме
голубого шелка с рисунком в виде смешных собачек.

Виктория положила в кофе три ложки сахара.

Взяв кружку, она покинула кухню и прошла через рабочий кабинет со
встроенными книжными полками и телевизором с плоским экраном, через холл и
спустилась по ступенькам в гостиную с камином, в котором горели дрова.
Риэлторы называли ее квартиру маленькой жемчужиной, и, глядя на арочный
потолок высотой двенадцать футов, откуда свисала роскошная старинная люстра
из хрусталя баккара, Виктория размышляла, долго ли она еще сможет позволить
себе здесь жить.

Сейчас ее компания переживала кризис, причем все это знали.

Во всю длину стены с французскими окнами, выходившими на улицу, шел
диванчик, и Виктория устало опустилась на него. Последние две с половиной
недели она путешествовала, покинув город через три дня после
катастрофического показа, и маленький обеденный стол красного дерева до сих
пор был завален газетами с рецензиями на ее дефиле. Снисходительности
критики не проявили. Прошел почти месяц, но она до сих пор помнила каждое
едкое слово: "У Виктории не получилось..." "Заблудилась..."
"Разочарование...". И хуже того: "Кто станет носить эту одежду, а если и
станет, то куда?" - и последний пинок: "Виктория Форд - клоун, а не дизайнер
одежды, это более чем очевидно после показа ее последней коллекции, в
которой она попыталась превратить высокую моду..." Эти слова преследовали
Викторию как дурной запах. Она понимала, что многие художники не читают
рецензий, но сама не могла уклониться от этого, убежать от неприятной
реальности. Лучше знать правду и пытаться справиться с ситуацией. Возможно,
следовало бы выбросить газеты, но она присоединит вырезки ко всем остальным,
когда-нибудь перечитает их снова и посмеется. Даже если не посмеется, не
важно, потому что она уже не будет дизайнером. А если Виктория не будет
дизайнером, тоже не важно: значит, она умрет.

Виктория посмотрела в окно и вздохнула. Она, вероятно, слишком стара,
поэтому видит мир только в белом и черном цветах и считает, что ей лучше
умереть, если она не может быть модельером. Но именно это чувство не