"Александр Бушков. Стоять в огне (Авт.сб. "Волчье солнышко")" - читать интересную книгу автора

молодость. Рано или поздно придется сознаться наедине с собой во многом.
Что нет особенной любви к дочке. Что нет прежнего чувства к мужу. Что
работа, профессия была когда-то выбрана неудачно и теперь скорее
тяготит...
- Слушайте, вы!
Он и внимания не обратил.
- Одним словом, настанет момент, когда больше нельзя будет убаюкивать
себя, твердить, что все-де благополучно. Что потом? Без огонька выполнять
работу и делать маленькую карьеру, утешая себя тем, что ты не первая и не
последняя, кто попал в такое положение, другие тоже тянут лямку - и
ничего? Что там еще - машину купить? Изменять мужу - буднично и скучно? И
стараться забыть, что когда-то требовалось всего лишь поверить в чудо и
принять предложение чудака с машиной времени в кармане... - Астахов
грустно усмехнулся: - Разумеется, машину времени в кармане я не ношу, не
те у нее габариты... Хотите что-нибудь сказать?
- Исключительно фольклорное. Понятия не имею, почему я вам позволила
все это нести...
- Потому, что это чистейшая правда...
- Ну и что? Все это - мое. - Анна нервно щелкнула зажигалкой. - И не
нужно меня жалеть!
- Я и не собираюсь.
- И филантропы мне тоже не нужны.
- При чем здесь филантропия? Вы не ответили - верите или нет?
Анна посмотрела ему в глаза:
- А если верю, но тем не менее пошлю вас к черту?
- Вот тогда я начну вас жалеть, хотите вы этого или нет... - Он быстро
взглянул на нее и тут же отвел глаза. - А может, не стоит вас жалеть? Коли
с внешней стороны, для окружающих, все будет выглядеть "не хуже, чем у
людей"...
Хотелось как-то уколоть его в отместку за эти слова - чистую правду,
которая ранит, которую лучше бы загнать в подсознание, прочно забыть. Это
была мелкая месть, но очень уж он задел, вывел из себя, и Анна решилась.
- Вы мне вот что объясните, - сказала она язвительно. - Вы-то что от
всего этого имеете? Премию с каждой запроданной вам души? Твердую
зарплату? Или теплое местечко в одном из прошедших столетий? А может...
Анна смотрела ему в глаза, они были совсем близко, и в них - боль,
тоскливая и безнадежная, как телефонный звонок в пустой квартире. И она
замолчала, испугавшись мыслей, на которые наводили эти глаза, их боль и
тоска. Нет! Повторять про себя одно - этого не может быть, потому что
этого не может быть никогда...
- Я ничего этого не имею, - сказал Астахов. - Кроме одного - я уже
знаю, что в прошедшем, как, впрочем, и в будущем, прекрасно обойдутся без
меня...
Анна хотела брякнуть что-то язвительное насчет загонщиков,
разместившихся в безопасных местах, но промолчала - снова эти глаза, этот
взгляд... Стоп, как она не подумала об этом раньше?
Анна опустила стекло, высунула руку в окно и открыла дверцу снаружи.
Астахов ей не препятствовал, он и не пошевелился. Анна хлопнула дверцей,
словно запирая в тесной железной коробке на колесах фантасмагорический,
тревожащий мир, который ради вящего душевного спокойствия следовало бы