"Александр Бушков. Кошка в светлой комнате (Авт.сб. "Волчье солнышко")" - читать интересную книгу автора

горизонты, доступные вершины, еще вчера считавшиеся непокоримыми.
Воздушные замки. Уютные фуникулеры, ведущие к снеговым пикам, куда до сих
пор доползали на брюхе лишь отчаянные одиночки - по одному везунчику на
девяносто девять почетно сгинувших без вести. О многом мы грезили, не
привыкшие грезить люди, наблюдая в бинокли за островком...
Когда-то, совсем недавно, всего три дня назад, это был скоростной
вертолет "Орлан", маневренная и надежная машина. Теперь передо мной
громоздились перекрученные лохмотья ферролита, землю усеяли клочья обивки
и осколки унилекса - небьющегося стекла фантастической прочности. Дед
бил-бил - не разбил, баба била-била - не разбила... Один решетчатый хвост
остался нетронутым, красно-синий хвост с яркой эмблемой биостанции "Зебра"
- его я и увидел из машины. Красивое перо мертвой птицы.
А земля вокруг нетронута, цела трава, целы низкие серые кочки,
придающие равнине вид коварного болота. Ни малейшего следа, несмотря на то
что падавший с высоты вертолет должен был разметать землю, вспахать ее,
вырвать кочки, оставить заметный след. Я служил когда-то в вертолетных
частях и хорошо знал, как это выглядит... Или на здешнюю почву наши законы
природы не действуют?
Я ударил каблуком по земле. Земля была твердая, пронизанная корнями, но
каблук все-таки выбил крохотную ямку. Земля самая обыкновенная. Либо
разбитый вертолет был опущен на землю медленно, плавно, с нормальной
посадочной скоростью, либо все произошло где-то в другом месте, и обломки
перевезены сюда.
Нечего и пытаться пролезть в кабину - кабины не было. Я принюхался -
сладковатого запаха разложения не чувствовалось, пахло только сухой
травой, краской, свежей синтетикой - "Орлан" был новенький, Бауэр решил
его обновить и обновил вот. Руди, кто это тебя так?
Я обошел обломки со стороны бывшей кабины и замер. В тени стоял голубой
пластиковый ящик, и на ящике сидел Рудольф Бауэр, сидел, свесив длинные
руки меж колен, загорелый, безмятежный, одетый так, как был одет в день
своего исчезновения, и одежда - чистая, отутюженная, новенькая. Даже запах
его любимого одеколона "Шери" витал в воздухе.
- Ты... ты чего здесь сидишь? - спросил я хрипло.
Бауэр спокойно и неторопливо поднял голову, наши взгляды встретились, и
я охнул. Это нельзя было даже назвать взглядом идиота, гораздо страшнее -
пустота. У любого идиота в глазах что-то есть, хотя бы один идиотизм, а у
ЭТОГО был пустой, как вакуум, взгляд, взгляд, из которого отсосано все
человеческое и ничего не дано взамен. Ни малейшей тени каких бы то ни было
эмоций. Бессмысленная стерильная пустота.
- Кто ты такой? - спросил Бауэр столь же стерильным, профильтрованным
голосом, и его лицо осталось неподвижным, а глаза смотрели сквозь меня с
величавым спокойствием слепых бельм степной каменной бабы, повидавшей на
своем веку слишком многое, чтобы интересоваться каким-то там одиноким
двуногим. Впрочем, и равнодушия в этом взгляде не было. Ничего не было.
Просто Пустота.
- Бауэр, - сказал я, и мне хотелось плакать. - Руди, ты же меня знаешь,
мы с тобой сто раз летали на рыбалку, и ресторан "Камеамеа Великий",
помнишь? Я Алехин, капитан Алехин, неужели ты забыл?
- Я тебя не знаю, - сказал он. - Оставь меня в покое.
- Может быть, тебе лекарства? - Я потянулся за аптечкой.