"Александр Бушков. Умирал дракон (Авт.сб. "Волчье солнышко")" - читать интересную книгу автора

Гаранин ее никогда не называл. Ива для него стойко ассоциировалась с
прилагательным "плакучая", а Вета, несмотря на все присущие женщинам
недостатки, проистекавшие, как считал Гаранин, из самой их женской
природы, сентиментально-слезливой не была. Не тот склад характера. Не
мужской, но и не тургеневских героинь.
- Я не хочу, чтобы ты ездил, - сказала Вета.
Гаранин был искренне удивлен:
- Ты же должна понимать, что это значит для меня...
- Понимаю, - сказала Вета. - Маршальский жезл.
- Вполне заслуженный.
- Никто не спорит - заслужил. Только маршальский жезл обычно принимают,
а не выхватывают из рук.
- Ах во-от ты о чем. - Гаранин подумал, что плохо все же, когда твоя
женщина работает на одном с тобой предприятии. - Ну конечно, глупо было бы
думать, что тебя минуют эти шепотки по углам. Выскочка против седовласого
мэтра, петушок против патриарха. Так?
- Ты же сам знаешь, что так говорят только дураки.
- Ну да, а более умные расцвечивают коллизию морально-этическими
побрякушками... И это знаю, как же. Веточка, - Гаранин привычно обнял ее
за плечи, - ну ты же у меня умница, ты же не станешь разыгрывать сюжет
очередного убогого телефильма - героя, дескать, усиленно не понимает
любимая женщина. Все ты понимаешь, и меня ты понимаешь, так что оставим
штампы голубому экрану, а для нас пусть остается лишь один штамп - тот,
что скоро хлопнут в наши с тобой паспорта.
Это был уже не туманный намек, какие он себе в последний год позволял,
а самый настоящий открытый текст. Он знал, что Вета будет только рада, но
выражение ее лица он бы не расценил как радость оттого, что все наконец
решено, и это было что-то новое - Вета давно была для него открытой
книгой.
- Давай все же закончим о твоем маршальском жезле, - сказала Вета. - Ты
его из рук выхватываешь.
- Выхватываю, - согласился Гаранин. - Можно и так это называть. Но это
будут эмоции. А нам требуется рассудок. Ермоленко - в прошлом. Что бы ни
висело у него на груди и сколько бы ни осталось за спиной, он весь - в
прошлом. Ему следует уступить дорогу таким, как я, а в данном случае -
лично мне. Будь ты непосвященным человеком, могла бы приписать мне
раздутое самомнение, но мы с тобой люди одной специальности, и ты не
станешь отрицать, что я всего лишь трезво оцениваю свои возможности.
- Не стану.
- Вот видишь, - сказал Гаранин. - До пенсии ему остается два года, и
все, в том числе он сам, знают, что он не задержится ни на день дольше,
ибо выработал свой ресурс. Правда, его могут вежливо попросить уйти и
послезавтра...
- Это - если ты завтра встретишься в Крутоярске с министром.
- Встречусь, - сказал Гаранин. - Прудников мне обещал твердо
представить министру, никуда не денется, и словечко нужное замолвит, я ему
нужен, думаю, больше, чем он мне...
- А если ты не поедешь, все, что Прудников успел сказать министру, так
и останется разговором.
- Ага, и мне придется ждать два года, чтобы законным порядком