"Александр Бушков. Равнение на знамя" - читать интересную книгу автора

асфальтовую дорожку. Остальные остолбенело таращились на него, а он все не
вставал, издавая жалобные звуки - и до кунаков наконец-то стало доходить,
что ему плохо...
Они кинулись в атаку беспорядочной толпой, еще ничего толком не
соображая. Кеша, уже успевший подхватить со скамейки тот симпатичный обрезок
узенькой дощечки, крутанул его в руке хитрым манером, и как-то так вышло,
что один его конец с размаху вошел в соприкосновение с паховой областью
джигита. Следствием чего стал дикий вопль - и второй противник надолго выбыл
из игры, скрючившись в три погибели и зажимая ушибленное место.
Справа, где помещался Антон, тоже произошло что-то непонятное и
трудноуловимое для непривычного глаза. Вот только-только на него, кипя
боевым пылом, мчались двое "урюков" - и тут же некая неведомая сила
раскидала их в стороны, так что один, болезный, даже через скамейку
перелетел и в кустах с превеликим треском обосновался, а второй звучно
шмякнулся о толстый ствол ближайшего тополя, по каковому и сполз наземь,
опять-таки выключившись из игры.
Один-единственный оставшийся на ногах джигит замер перед Кешей, как
кролик перед удавом, растерявшись в ноль, как случилось бы со многими на его
месте. Обстановка поменялась чересчур быстро и чересчур кардинально, и это
не сразу умещалось в сознании.
Грустно кивая головой и глядя на оцепеневшего противника где-то даже
ласково, Кеша продекламировал любимую фразу из Пикуля:
- Еще вчера утром перед ним строился батальон, привычно кричавший
"Банзай!"...
- Э? - вопросил джигит.
- Чпок! - сказал Кеша.
И сделал чпок, обеспечив моментальное соприкосновение горного орла с
матушкой сырой землей...
Капитаны огляделись, но ситуация корректировки не требовала: там и сям
в достаточно нелепых позах разместились ушибленные джигиты, издававшие
жалобные стоны - и, что характерно, не получившие никаких внешних
повреждений, которые могла бы узреть въедливая судмедэкспертиза. Все
наличествовавшие следы "асфальтовой болезни" объяснялись исключительно
неосторожным падением на дорожку, ударом о дерево или попаданием в жесткий
кустарник.
Глянув на юную парочку, так же остолбеневшую от столь резких перемен,
Антон благодушно осклабился и рыкнул:
- Бегом отсюда, салажня! Щас тут кровишши будет... Кому сказал! На
старт, внимание, марш!
Наконец-то опамятовавшись и ведомые скорее инстинктом, чем разумом,
Ромео с Джульеттой московского розлива припустили прочь, не то чтобы со всех
ног, но достаточно проворно. Вскоре настало совершеннейшее благолепие -
всегда приятно посмотреть на грамотную работу, сделанную твоими же руками...
Кеша вдруг резко свистнул и указательным пальцем показал за спину
Антона. Тот немедленно обернулся. Джигит наконец-то высвободился из кустов и
бульдозером попер на него, взъерошенный, поцарапанный, весь в листочках,
словно леший. И, что серьезнее, немаленьких размеров складешок тянул из
кармана, да еще раскрыть его собирался, циник...
Антон крутанулся с поразительным для такой вроде бы грузной фигуры
проворством - и подцепил носком кроссовки запястье поединщика, отчего нож