"Елизавета Абаринова-Кожухова. Этюд в красно-коричневых тонах (Политический детектив)" - читать интересную книгу автора

заговорил быстро и даже вдохновенно: - Кстати, Вася, открою тебе, как
родному. Но ты - никому ни-ни! Обещаешь? Я знаю одно местечко за городом, на
берегу реки, где всегда можно бутылки найти. Там обычно Абель с друзьями
гуляют. Прекрасные люди! Как-то даже пивом угостили, а я им за это свои
стихи почитал.
- Что еще за место? - как бы равнодушно спросил Дубов.
- Ну я тебе объясню. Это за ламповым заводом, идешь километр по шоссе,
там еще лесок, потом лужок, потом дорога направо, и выходишь прямо к берегу.
Там они и собираются. И столько бутылок после себя оставляют!..
- Хорошо, буду иметь в виду, - кивнул детектив, записав в блокнот
координаты бутылочного месторождения.
Василий уже собрался было встать из-за столика и покинуть кафе, но тут
из-за дальнего столика раздался истерический крик:
- Жиды проклятые!
Кричал человек с шахматами.
- Что это еще за генерал Макашов? - брезгливо поморщился Василий.
- Да нет, это шахматный обозреватель "Панорамы" господин Футляров, -
пояснил Ивлев. - Должно быть, сейчас он разыгрывает партию с Ботвинником и
решил, что Михал Моисеич мухлюет. Ну там, ладью в карман спрятал...
- А однажды было, что он сам с собой даже подрался, - добавил Михеев. -
Только в тот раз он, видимо, повздорил с Тиграном Петросяном. Или даже с
самой Ноной Гаприндашвили.
- С чего ты так решил? - удивился Ивлев.
- А он при этом поносил "лиц кавказской национальности".
- Надо же, - опечалился Дубов. - Я во всей "Панораме" только
футляровские шахматные обозрения и читаю. Вернее, читал до сегодняшнего дня.
Думал, один приличный автор во всей газете, а и тот оказался "коричневым".
- Он как-то даже в Доме печати набросился на одного журналиста, -
припомнил критик Михеев. - Как заорет: "Ах ты жидовская морда!". Скандал был
- ого-го!
- И как же их редактор товарищ Швондер терпит такого сотрудника? -
изумился Василий. - Он же позорит не только газету, но и весь журналистский
цех.
- Ну, видимо, взгляды Футлярова не противоречат установкам "Панорамы",
- глубокомысленно заметил Михеев. - Впрочем, господина Футлярова отчасти
можно понять. Когда-то он был подающим надежды шахматистом, но до
гроссмейстера не дотянул, застрял на мастере ФИДЕ - всякий раз его опережал
кто-то другой, и нередко... Ну, сами понимаете. Вот он и бесится.
- Ну так работал бы, тренировался, оттачивал мастерство - глядишь и
выбился бы в гроссмейстеры, - пожал плечами Дубов. - А других винить, да еще
и по национальному признаку...
- Вот ты ему это и объясни, - хихикнул Ивлев.
Василий глянул в сторону Футлярова - тот как ни в чем не бывало двигал
пешки и фигуры.
- Кстати, о шахматах, - ехидно заметил Михеев. - Я слыхал, что как-то
твои друзья лимоновцы заявились на заседание одного литературного общества и
затеяли дискуссию на тему: "Кто такой Мандельштам - поэт или еврей?".
- Неправда! - бурно возмутился Ивлев. - Это не они, а баркашовцы. Вот
те действительно сволочи, а эти - хорошие люди! Они меня пивом угостили!
- А по-моему, один черт, - заявил Михеев. Дубов был согласен с