"Григол Абашидзе. Долгая ночь (Грузинская хроника XIII века) " - читать интересную книгу автора

красотой, перед ее юностью, перед ее девическим образом?
И зачем читал он с таким увлечением, с такой любовью стихи Торели?
Самое имя Торели она произносит как молитву. Довольно. Закончена роспись
книги, некогда любимой, а теперь ненавистной. Художник завернул ее в
шелковую ткань. Вот приданое, которое повезешь ты, Цаго, в столицу, к
придворному поэту. И я же ее разрисовал! Художник оттолкнул книгу,
отпрянул от нее, как если бы это была змея. Так нет же, не увезешь ты этой
книги в Тбилиси.
Но, как мы уже знаем, в последнюю минуту, когда путники покидали
родные места, Ваче не выдержал, сбегал домой и принес драгоценный подарок,
за что и был награжден самым первым в своей жизни поцелуем Цаго.


Слились с сиреневой далью уходящие путники. Ничего теперь не было
видно с камня, на котором стоял Ваче. Он сошел с уступа и бездумно, как
лунатик, пошел в деревню.
Юноши боролись во дворе церкви. Позвали и его. Но Ваче не услышал
приглашения друзей и пошел мимо. Попадались навстречу люди, говорили слова
привета, улыбались ему. Но он никого не узнавал, ничего не слышал.
Во дворах домов, на улице, на полях и в садах было много народу. Но
для Ваче мир был пуст, как если бы не было вокруг и на всей земле ни
одного человека. Зачем ему жить в этой холодной, как могила, безлюдной
деревне? Ваче дошел до дома. Детей у ручья не было. Бессмысленно вертелось
игрушечное мельничное колесо. И мать куда-то ушла. И повсюду мертво и
пусто.
В доме на стене висела сума Икалтоели. На столе разбросаны кисти,
краски. Только увидев их, очнулся юноша от странного оцепенения и забытья.
Неожиданно энергично он побросал как пришлось в суму кисти и краски,
достал с полки хлеба, бросил и его к кистям и краскам, перекинул суму за
спину, вышел из дому и решительно зашагал по дороге.


ГЛАВА ВТОРАЯ

В городе был великий праздник. С балконов свисали яркие цветные
ковры. Базары закрыты ради такого дня, поэтому народ, который в обычное
время толпился бы по базарам, высыпал на плоские крыши домов. Открыты были
только хлебные лавки да постоялые дворы.
Горожане, пришлые люди, прохожие - все угощались бесплатным вином и
хлебом. Голоса бражничающих сливались со звуками зурны, с песнями, с
тревожными криками ослов.
Не успел Ваче пройти сквозь городские ворота, как на пути попалась
харчевня. Он не собирался в нее заходить, но несколько подвыпивших человек
загородили дорогу. Рослый парень крепко взял Ваче за руки повыше локтей,
завел в харчевню, подтолкнул к огромному бурдюку.
- Разве можно входить в город, не выпив за здоровье царицы? Ты ведь
не басурман, настоящий грузин. Зачем идешь в город, не выпив заздравной
чаши?
- Выпей за восшедшую на престол царицу Русудан! - закричали с разных
сторон, и несколько остродонных глиняных сосудов протянулось к Ваче.