"Гусейн Аббасзаде. Белка" - читать интересную книгу автора

путал белок друг с другом, знал их повадки, характеры. Самец был подвижнее,
агрессивнее, самочка - застенчивая, робкая. На ее рыжей шубке красовалось
белое пятнышко с грецкий орех величиной. Самочку Бахыш назвал Гашгой, а
самца - Джигалом.
"Пей, Джигал, пей, маленький!"
Но Джигал словно не узнавал Бахыша-киши, все старался отвернуть голову
от чашки. Тогда старый лесник отошел в сторону, облокотился на перила и
принялся глядеть на улицу. Краем глаза он наблюдал за белкой, но осторожно,
чтобы не спугнуть.
Духота по-прежнему стояла невыносимая. Казалось, подует ветер, нагонит
облака - и придет в город желанная прохлада. Но воздух был совершенно
неподвижен, и Бахыш-киши от досады принялся бранить обленившийся ветер:
"Капризник хазри! Или он не видит, что город весь раскален как печь?
Ей-богу, этот хазри прямо на некоторых людей похож, когда он не нужен тут
как тут, бушует, гремит, стекла бьет. А когда необходим позарез - исчез, нет
его. Ну что за характер!"
Из клетки донеслось тихое причмокивание, и Бахыш-киши, скосив глаза,
увидел, что белка жадно лакает воду из чашки. У Бахыша от сердца отлегло,
так захотелось ему приласкать зверька! Но он остался недвижим, даже головы
не повернул, чтобы не тревожить белку. Хорошо, если бы Джигал, напившись,
поел хоть немного... Но белка не обратила внимания на хлеб. Бахыш-киши
выждал минут пятнадцать, а потом наполнил чашку свежей водой и поставил в
клетку.
"Даже если хлеб не будет есть, то, что воду пьет, - уже добрый знак.
Может, выздоровеет... Эх, не было меня рядом утром, когда этот негодяй
швырнул в тебя камень! Какой-нибудь мальчишка, не иначе. Уж я б ему задал,
будьте спокойны. Я и сейчас этого дела так не оставлю. Надо будет - из-под
земли раздобуду этого негодяя, разыщу, где бы ни прятался!"
Когда молодой рабочий снимал для Бахыша-киши белку с тополя, вокруг
старика собралась группа людей. Подошли сотрудники пансионата, кто-то из
подсобного хозяйства, собрались мальчишки, дети отдыхающих, - видно, не все
еще уехали. Взрослые судачили о том о сем, дружно осуждали того, кто швырнул
в белку камень. Малыши стояли молча. Только один из них - пухлый, белолицый
вдруг взял за руку одного из своих товарищей и, отведя его в сторону,
принялся что-то заговорщицки шептать на ухо. Бахыш-киши заметил это. Он
поманил ребят пальцем к себе, сказал строго:
- Я вижу, вы оба хорошие ребята, белку жалеете - и правильно. Я вот на
вас сейчас смотрел, и показалось мне, что вы точно знаете, кто ранил
зверька. Я даже уверен, что вы это знаете. Очень прошу: скажите, кто это
сделал? Обещаю, что никому вас не выдам. Никому, понимаете?
Полный мальчуган явно испугался, рот у него скривился будто перед
плачем, но он молчал. Бахыш-киши решил припугнуть его посильнее:
- Может быть, ты сам и подбил белку?
- Честное слово, это не я, клянусь папой! - захныкал мальчишка. - Если
не верите, спросите у него, - и он указал пальцем на своего товарища, с
которым шептался недавно. Тот кивнул головой.
- Правда, дядя, Нахид не виноват. Он этого не делал.
Бахыш-киши погладил хнычущего мальчугана по голове:
- Не плачь, чего ты? Тебе же ничего плохого не делают. Ты же точно
знаешь, кто кидал в белку камни, вот и скажи мне, как его зовут.